Он не двигается. Рассматривает ее лицо, разделенное солнечным бликом на две неравные части, выискивает в ней сходство с давно умершей женщиной. И натыкается на недоумение.
– Сэр?
– Вы знаете своих предков, мисс Карлайл? – неожиданно спрашивает Теодор, и она удивляется так сильно, что теряет дар речи.
6. Племена богини Дану
Теодор кажется сгорбленной фигурой из камня, покрытого тонким слоем фаянса, сквозь трещины в котором виднеется неприглядный гранит. Пока он притворяется, что не замечает ее любопытства, Клеменс разглядывает его острые скулы.
– Моего отца вы и так знаете, – говорит она, сжимая грубо обработанный край своей кожаной сумки. – Они с мамой развелись, когда мне было одиннадцать, и мама забрала меня в Лион. Она француженка, папа – англичанин. Я похожа на них обоих в той же степени, в какой они непохожи друг на друга, и я не виню их в разладе. С матерью трудно ужиться, – хмыкает она, но тут же одергивает себя. – Знаете, я понятия не имею, почему рассказываю вам все это вместо того, чтобы поговорить… Да вот хотя бы об истории вашей страны.
Губы Теодора изгибаются в кривой ухмылке. Он переводит взгляд со сцепленных пальцев ее рук на лицо и, растягивая слова, произносит:
– Потому что вы любите поговорить. Разве нет? Вы из разряда тех леди, которым рассказывать нравится больше, чем слушать. Поскольку в этом городе не так уж много людей, готовых выступить бескорыстными слушателями, – либо же среди них вы не нашли никого, равного вам по интеллекту, – честь стать вашим собеседником выпала мне. Хотя мы оба помним, что я такой доли не выбирал, миледи.
Клеменс чувствует, что от внезапной грубости, обернутой в столь многослойную форму, она почти посерела. Ей начинает казаться, что затея, которая взбрела ей в голову некоторое время назад, обернется фарсом.
– Но это вы спросили меня о родне! – восклицает она. Теодор нехотя кивает.
– Я поинтересовался вашими предками, мисс, имея в виду корни, а не «предков» в том извращенном понимании, которое присуще нынешней молодежи. Жаргонный сленг – совершенно не мой конек.
– Зато грубость как раз по твоей части! – возмущенно шипят позади. Обернувшись, Клеменс обнаруживает мистера Паттерсона с подносом в руках, и он смотрит на Теодора сердито.
Некоторое время все трое устраивают поднос с чайником и чашками на маленьком столике между креслами и пытаются не запнуться об ноги друг друга. Паттерсон то извиняется перед Клеменс, то ворчит на своего приятеля, но в итоге оказывается третьим в их компании с чашкой свежего зеленого чая в руках.
Клеменс вдыхает аромат, прикрыв глаза. На желто-зеленой поверхности чая отражаются лучи солнца, блики играют на ее лице. В воздухе пахнет яблоками и близким летом.
В чашке Теодора кофе. Он подозрительно косится на темный напиток, прежде чем отхлебнуть и поперхнуться.
– Бен, фомор бы тебя побрал! Мерзость!
Теодор вскакивает и кидается через весь зал магазина к дальней двери, за которой скрывается, видимо, кухня. Клеменс наблюдает за этим внезапным спринтерским забегом с явным шоком на лице. Бен снисходительно улыбается.
– Не беспокойтесь, всего лишь наши с ним разногласия. Он не всегда такой дерганый.
Клеменс готова с этим поспорить, но Атлас возвращается к ним раньше, чем она успевает заговорить. И выглядит почему-то совсем не рассерженным. Скорее, раздосадованным.
– Растворимый, Бен? Так ты мстишь мне за колкость про Каир?
Паттерсон кривит губы.
– От своего танзанийского ты отказался, а я не настолько щедр, чтобы заваривать тебе «Блю Маунтин», – отвечает он, не дернув ни единой мышцей лица. И тут же добавляет, как будто Теодор его вовсе не волнует: – Мисс Карлайл, расскажите подробнее, с чем же вам так не повезло, что вы обратились к этому созданию?
В первую секунду Клеменс хочется ответить правду: с тех пор как она переступила порог антикварной лавки, все причины, кроме, разве что, собственного безумия, кажутся ей надуманной дикостью. Но она открывает рот и застывает с неподвижно стоящей на коленях чашкой яблочного чая.
Теодор смотрит на нее таким взглядом, что ее пробирает дрожь, которой она не может себе объяснить. Отец предупреждал, что мистер Атлас покажется неприступной крепостью – заброшенным замком, старым фортом, куда до сих пор нет подступа простым смертным, – но никак не колдуном с пламенем в глазах.
– Мой диплом связан с кельтской мифологией, и я не знаю никого, кто разбирался бы в этой теме лучше мистера Атласа, – говорит в итоге Клеменс, прочистив горло. Она с трудом разрывает зрительный контакт и разглядывает теперь воротничок белой рубашки Теодора, торчащий из-за отворотов его мягкого темно-синего халата. Ее не покидает ощущение, что он только что влез в ее мысли.
– Вообще-то, у современной молодежи есть «Гугл», – отвечает Теодор, не обращая внимания на шиканье Бена и взмахи его рук. – Насколько я понимаю, «Википедия» может поведать вам куда больше.
– «Википедию» я уже изучила, – с готовностью кивает Клеменс. – И научные статьи, и специальную литературу, и сотни лекций. Мне нужен свежий взгляд знающего человека, мистер Атлас.
– Ну разумеется, Теодор с радостью вам поможет! – восклицает Бен, хотя по его лицу видно, что он такой возможности счастлив гораздо больше своего компаньона. Клеменс отчетливо видит, как напрягаются скулы Теодора, что может быть вызвано только раздражением.
Бен спешит убрать пустые чашки и скрывается в кухне, чтобы заварить еще чаю. Пока он хлопочет, Теодор не сводит с Клеменс внимательного взгляда.
– Что вам известно о племенах богини Дану? – спрашивает вдруг он.
– Простите?
– Прощаю. Итак, племена богини Дану. Что вы о них знаете?
Клеменс знает много всего. И о первом пантеоне кельтских богов, и о втором, и двух последующих. О том, что племена богини высадились на берег Ирландии и шли в глубь ее земель, не встречая никакого сопротивления, до тех пор пока не столкнулись с другим племенем, Фир Болг. О том, что противостояние их вылилось в поражение Фир Болг и смену власти. Что они правили долго и кровопролитно, воюя за Ирландию с фоморами, а потом с сыновьями Миля. Что в кельтской мифологии племена богини Дану представляют собой целый сонм богов, хотя богами в классическом понимании не являются.
Она не знает только одного: зачем Атлас задает такой элементарный вопрос?
Но послушно отвечает и под конец своей речи чувствует, что снова тараторит, словно ей жизненно необходимо вылить на собеседника всю имеющуюся у нее информацию.
– Вы считаете, они не были богами? – перебивает ее торопливый монолог Теодор.
Клеменс сбивается, и только что прозвучавшая фраза повисает в тишине. Моргнув, она вновь собирается с мыслями.
– Не в том же значении, в котором богов видели древние греки, римляне и скандинавы.
Темный взгляд сидящего напротив мужчины перестает быть важным, и Клеменс, все еще напряженная от того, что ей необходимо теперь высказаться, сдвигается на самый край кресла.
– Кельтские боги
