– Мисс Карлайл, мне кажется, вы заблуждаетесь, – с притворной вежливостью произносит он. – Я ничем не смогу вам помочь.
– Сэр?
– Вы вполне можете обойтись одной головой – своей, благо, она у вас есть.
Клеменс неуверенно вздыхает, и Теодор уже надеется, что буря миновала, когда она вдруг спрашивает:
– Вам настолько противно мое общество? Потому что, честно говоря, общаться с вами мне было приятно.
«Что только доказывает, насколько одинокой вы себя чувствуете в этом городе, раз согласны даже на меня», – хочется ответить Атласу, но он сдерживается, предчувствуя очередной урок вежливости от Бена, если тот вдруг узнает об этом разговоре.
Клеменс Карлайл перестала быть подозрительной и до неприличия знакомой в тот момент, когда Теодор понял, что она – не реинкарнация, не новое воплощение, не причуда судьбы и совсем не связана с людьми его далекого прошлого. Она – обыкновенная дочь обыкновенных родителей, воспитанная в двух культурах, отчего-то жадная до знаний, как героиня известной детской книжки, о которой Бен в юности готов был трещать днями и ночами. Все еще вызывающая смутные сомнения – только из-за мимолетного сходства во внешности, которого он старается не замечать, – и заставляющая его чувствовать раздражение, она никак не вяжется в его мыслях с образом послушной отличницы, какую из себя строит.
С этой девицей явно что-то не так, и она все еще представляет собой сплав из низменного любопытства и неопределенного чувства, которое Теодор не спешит как-то называть. Но разбираться в ее психологии он не собирается. Он сделал свои главные выводы – теперь она не его проблема.
– Простите, мисс Карлайл, мне пора, – резко говорит он и бросает трубку, не дослушав ее торопливую речь до конца.
Бен был бы им доволен: Теодор даже извинился, перед тем как прервать неинтересный ему разговор.
Телефон разражается трелью, не успевает он сделать и пары шагов. Девица Карлайл ведь не заявится к нему в лавку, если он будет игнорировать ее звонки? Трубку он так и не снимает.
И через полчаса наблюдает в квартире рассерженного Бена.
– Я названиваю тебе весь вечер! – восклицает он с порога и вместо приветствия одаривает его пачкой писем из почтового ящика. – Тебе нужен мобильный, купи уже его, наконец!
– Нет, – одергивает его Теодор, без интереса изучая квитанции. – Это тебе нужен мой мобильный, по которому мне будут названивать всякие надоедливые девицы и требовать аудиенции.
– Мисс Карлайл звонила? – без удивления спрашивает Бен и пожимает плечами в ответ на хмурый взгляд Теодора. – Она была сегодня в нашей библиотеке.
– Не слишком ли часто эта миледи там бывает?
– Она пишет диплом, конечно же, она там частый гость! Ей-богу, Теодор, мог бы помочь девушке, она не монстр, а очень прилежная студентка.
Теодор оставляет реплику без внимания и уходит в гостиную, пока Бен спешно стаскивает с себя легкое пальто и ботинки и убирает одежду в шкаф. В их маленькой квартире над магазином тепло и уютно, и молодой человек с удовольствием потягивается, выкидывая из головы промозглую апрельскую погоду.
– Звонили из Корнуолла, – говорит Атлас, когда Бен появляется в гостиной. – Через две недели приедут за вазой Цяньлуна.
– Да, мне тоже звонили, – хмыкает тот. – Просили в следующий раз выбирать выражения получше, иначе они будут снижать цену.
Губа Теодора дергается против воли, хоть он и пытается выглядеть безразличным. Он сидит в кресле рядом с торшером, перед ним на столике разбросаны письма и рекламные буклеты, а в руке привычно покоится чашка с кофе. Бен невольно думает, что столько кофеина, сколько пьет Теодор, убило бы лошадь. Но не Атласа.
– Я всего лишь перепутал интонацию. Их китайский агент мог бы сделать мне скидку.
– Ты назвал его соевым соусом, Теодор! – смеется Бен. – Это тебе не следовало лезть со своими скупыми познаниями к носителю языка.
Он уходит к себе в комнату, переодевается и возвращается уже в домашнем халате и тапочках. Дышать становится легче, суета тяжелого рабочего дня отходит на второй план.
– Что ты делаешь?
Теодор с интересом изучает приглашение, выловленное в почтовом ящике, и кусает губу.
– Стрэйдланд устраивает званый ужин в честь нового приобретения, – отвечает он с явным раздражением и отдает Бену черно-белый буклет.
Там лаконично значится: «Джозеф Стрэйдланд приглашает вас разделить с ним красоту своей выставки 17 апреля в 18:00».
– Старый индюк решил публично похвастаться, что обошел меня, – цедит Теодор, пока Бен изучает карточку с обеих сторон. Ехидная улыбочка старика проступает сквозь стандартную фразу так, будто приглашение им вручил лично он сам. Бен знал, что Стрэйдланд воспользуется случаем еще раз их унизить. Разумнее всего будет никак не реагировать на такую насмешку, а после того, как все утихнет вокруг их «Леди»…
– Я приму приглашение, – бросает Теодор таким тоном, как будто никаких альтернатив для него не существует. Бен глядит на него с недоумением.
– Ты серьезно?
– Разумеется! Когда это? Завтра? Отлично. Ты идешь со мной.
– Вот уж нет! – протестующе восклицает Бен. – Завтра я иду на лекцию профессора из Зальцбурга, я говорил тебе на той неделе, что четверг у меня занят!
– Брось, это ненадолго! Ты же знаешь, мне нельзя приближаться к дому Стрэйдланда без посторонних. Бенджамин!
Бен падает в кресло рядом и делает вид, что ничего не слышит. Под его рукой оказывается вчерашняя газета. Он открывает ее на первой попавшейся странице и с деланым интересом погружается в чтение статьи об африканских слонах. Его мнение насчет Стрэйдланда Теодор знает. Им лучше переждать бурю, а уже потом идти к старику с заманчивыми предложениями и крупными суммами.
Теодор сводит брови к переносице и глядит на приятеля снизу вверх. Сейчас он похож на обиженного ребенка. Мысли его уверенно петляют между хитросплетениями чувств и разумных доводов, чтобы отыскать наиболее удачное решение. Бен не знает, что Теодору нужно просто взглянуть на картину. Взглянуть один раз, найти интересующую его деталь и уйти, даже не прикоснувшись к полотну.
И если Бен не соглашается идти с ним, у Теодора найдется для этого другая кандидатура.
Он резко встает, оставляет за спиной неинтересную кипу бумаг и неинтересного теперь Бена и пересекает комнату, чтобы выйти в коридор к висящему на стене телефонному аппарату.
– Ты что задумал? – летит ему в спину вопрос Бена.
«Не имею ни малейшего понятия», – думает Теодор, пока в трубке раздаются длинные гудки. Господь, он, должно быть, спятил…
После хрипловатого «слушаю» Теодор готов передумать.
– Генри? Это Теодор. Я бы хотел пригласить вашу дочь на завтрашнюю выставку у мистера Стрэйдланда.
8. Леди и мисс
– Кремовое или изумрудное?
Клеменс стоит посреди вороха одежды и держит в руках два платья. С трудом протиснувшись между дверью спальни и распахнутой створкой
