Трифолд не сомневался, что любую другую незащищенную дверь занесло бы песком еще много веков назад. Но в здешней защите было нечто такое, что заставляло песчинки соскальзывать с голой каменной поверхности. Он вспомнил, как видел это своими глазами. Он подошел тогда так близко, как только мог вынести, и боль огнем обжигала его кожу. В тот день дверь была присыпана песком, словно лист стекла пылью, но песчинки, дрожа, все время двигались, будто текли в разные стороны.
– Вон там, – сказал он, показывая пальцем.
Нэнси прикрыла глаза от солнца.
– Вижу. Похоже на дыру с… белыми колоннами. Похоже на зубы. Что теперь?
Трифолд сглотнул.
– Когда я приходил сюда в прошлый раз, я чувствовал покалывание на коже, оно начиналось за дюжину шагов от входа. Поначалу все было не так уж и плохо, но с каждым шагом ощущение усиливалось вдвое, если не больше. Мне казалось, я горю, дошло до того, что мне начал мерещиться запах обугленной плоти.
Он прикрыл глаза, вспоминая, и Нэнси посмотрела на него с интересом.
– Как близко тебе удалось подойти?
– Мои наемники убежали, – сказал он. – Я остался один, подошел вплотную и дотронулся рукой до поверхности. – Он вздрогнул. – Ни пузырей, ни пятен от ожогов на коже не появлялось, и я говорил себе, что это всего лишь боль, что я могу потерпеть боль какое- то время, какой бы сильной она ни была. Но я ошибался. Больно мне бывало и раньше, но боль ослабевала, как только я начинал отходить назад. Но, когда я прикоснулся… боль осталась. Это… было слишком. Я не просто так не возвращался сюда. Никто не приходит сюда дважды, так говорят. Я долго бежал и едва не погиб от жажды, но все-таки добрался до дороги и встретил там путников, они направлялись в город. Мне дали воды и позволили укрыться в тени на их повозке. Вот и все, такая история случилась со мной пять лет назад. Теперь-то я понимаю, как мне тогда повезло. Некоторые выдерживали дольше моего, используя щиты и охранные заклинания. Они обычно умирали возле двери, пытаясь пробиться внутрь. Там и сейчас лежат крохотные белые обломки их костей. Некоторые осколки разнесло ветром, но некоторые остались и до сих пор, они двигаются… медленно. Они снились мне в кошмарах.
– Ты и впрямь в это веришь, да? – спросила Нэнси.
Выражение лица Доу мгновенно сменилось сильной досадой.
– Я не собираюсь опять спорить! Я уже понял, что в магию ты не веришь, и, раз уж у тебя дар снимать всю магию, я даже понимаю почему. Мне так кажется. Но я знаю только то, что знаю, то, что знает весь город, весь мир, кроме тебя одной! Просто доверься мне. Мы войдем внутрь вместе, держась очень близко друг к другу. Если я снова почувствую покалывание, мы либо сразу начнем отступать, либо подождем, пока не станет понятно, можно ли это вытерпеть. Я не стану рисковать ни своей, ни твоей жизнью, если окажется, что заклятия еще действуют, хорошо? Пока я уверен лишь в том, что твой скромный дар работает с маленькими предметами. Помни: никому еще не удавалось войти в гробницу. Каждый король и каждый маг в Дариене рано или поздно оказывался здесь в окружении лучших людей, которых они только могли собрать. И ни у кого не получилось.
Нэнси закатила глаза, чувствуя, что Доу ждет от нее проявления какого-то опасения или благоговения. На самом же деле она ощущала лишь волнение от того, что им предстояло сделать. Такое же беспокойство испытывал бы любой разумный человек, стоя перед дверью, похожей на белые зубы посреди черного песка, которые ждут их. Несмотря на полуденное солнце, по ее голым рукам пробежали мурашки.
Трифолд спрыгнул с лошади и связал ей передние ноги веревкой, а потом повторил то же самое с лошадью Нэнси. Животные поводили ушами и выглядели не очень-то счастливыми. Нэнси показалось, что Доу слегка побледнел, пока распаковывал сумки, доставал оттуда оружие и инструменты и привязывал их петлями к толстому поясу. Последней частью экипировки оказалась фляга, наполненная водой – теплой, как кровь. Доу надул щеки, шумно выдохнул и вытер пот со лба.
– Готова?
– Мы здесь не одни, Доу, – сказала Нэнси, показывая ему за спину.
Трифолд резко обернулся и выругался при виде двух приближающихся к ним мужчин. Один из них держал меч в опущенной руке, чертя им борозду в песке. Незнакомец выглядел большим и крепким, и Доу Трифолду не хотелось, чтобы тот оказался рядом. Они слишком далеко от города, чтобы чувствовать себя в безопасности: законы здесь не правят. Второй неизвестный был облачен в простую коричневую робу; он поднял руки, и рукава робы сползли по локоть.
– Воры, – прошипел Трифолд.
– Что будем делать? – отозвалась Нэнси, не спуская глаз с пары незнакомцев.
Трифолд сунул было руку в карман, но тут же вспомнил, что у него не осталось магического оружия, которое хоть чего-то бы стоило. Прежде чем выехать за пределы города, он наточил лезвие своего ножа, но он был не острее любого другого. Метательные монетки превратились в бесполезные куски металла. Доу снова посмотрел на человека с мечом, который чертил линию на песке. Казалось, он делает это напоказ, и в Доу медленно закипала ярость. Ему многое пришлось пережить, чтобы добраться сюда. А люди вроде этой парочки всегда выбирают более легкий путь и никогда не замечают, как это губит их. Доу возненавидел пришедших вместе с их хитрыми ухмылками и скользкими взглядами.
– Стойте смирно. Кричать бесполезно, – громко сказал человек с мечом, оказавшись в дюжине шагов от них.
Оба незнакомца остановились, и Трифолд заметил, что человек в робе по-прежнему держит руки в воздухе.
– О нет, Нэнси, гляди! Это маг! – воскликнул Трифолд, указывая на него. Нэнси смерила его взглядом, но незнакомцы казались довольными.
– Мы не хотим причинить вам вред, – сказал человек с мечом. – Но я сделаю это, если у меня не останется выбора. Вы не войдете в гробницу. Никто не войдет туда. Вместо этого вы отдадите нам оружие, инструменты и припасы, которые взяли с собой, и вернетесь в город, где расскажете вашим любопытным друзьям о своих чудесных приключениях. Хотя девчонку мы могли бы на время позаимствовать. – Его взгляд скользнул по Нэнси, и она нахмурила брови, пытаясь не показывать страх.
– Не думаю, что вы отпускаете людей, – ответил Трифолд. – Как по мне, так вы не сумели сами войти в гробницу, поэтому стали грабить и убивать тех,
