— Ладно, разберем все с самого начала. — Вместе с монотонной и несложной работой пришло спокойствие. — Ника порвала документы. От гнева Артема спас ее я. Но если бы документы были моими, кто бы спас ее от меня?
Возможно, в голове ее виделась определенная картина моих действий… Хотя я не особо представляю иных путей, как выключить ее точным ударом в подбородок; громко и честно сообщить народу, что девушке плохо; расчистить место, дождаться экипажа скорой, которых тут около десятка дежурит; представиться ее знакомым и взяться сопроводить до клиники, только вот не до городской, а своей, где девушка пару дней проспит на особенном внутривенном (безусловно оздоровляющем) питании до приезда отца, с которым и можно будет обсудить мотивы ее поступка и сколько его последствия будут стоить. Она же мне жизнь спасла — так что просто деньги. Разумеется, до прибытия ее родни я бы спокойно сдавал экзамены (а если он затянется — то и учился) по второму комплекту документов…
Допустим, Ника предполагала, что бить ее сразу не будут и для начала хотя бы спросят сакральное «за что?». Кстати, за что, а?! Спокойствие… Только спокойствие…
Вот она говорит свое «Самойлов! Ты не будешь тут учиться!», рвет мои документы, и я действительно понимаю, что не смогу (забываем про второй комплект бумаг и иные варианты). Пожалуй, единственное, что позволит ей удалиться с гордо поднятой и целой головой в такой ситуации — это и есть мой долг жизни… Только его списать придется подчистую.
Нахмурившись, шагнул вглубь чердака, установил петли к железной раме дверного проема и яркой вспышкой электричества от рук намертво приварил конструкцию.
Выходит, Ника готова списать долг жизни, лишь бы меня тут не было. Более того, зная, как влетела с Артемом, все равно пытается мне воспрепятствовать. И это вместо логичной в таком случае паники, попытки вымолить у Шуйского прощение и эмиграции в другую страну вместе со всей родней… Все бросает на чашу, лишь бы мне навредить. Да как так то?
Тут уже мое собственное любопытство не даст спать спокойно, пока не выясню причин.
Проверил обновление телефона — пришли контактные данные Ники, домашний адрес, координаты съемной квартиры, наименование ее банка, номер и марка машины вместе с реквизитами удостоверения личности.
Тут же набрал Никин номер, выслушал сначала длинные, а затем короткие гудки. Перенабрал и убедился, что добавлен в черный список. Шикарно, просто шикарно…
— Действительно, зачем экономить мое время. — С легким раздражением проворчал я. — Вот мои партнеры всегда тактично сообщали, почему я не должен жить. А тут детство какое-то…
Отряхнувшись от налипшей на чердаке паутины, зашагал вниз по лестнице, через тишину волнительно притихшего здания.
Посмотрел на часы и вбил по памяти одиннадцать цифр, за которыми в это время можно было услышать Диму.
— Есть ответ на мой вопрос?
Тот самый, самый острый и многажды в последние часы повторяемый…
— Пока нет, — замялся старый товарищ.
— Что, и подруг у нее нет, которых можно осторожно расспросить? С кем-то же она общается? Социальные сети, фотографии с раутов. Где-то же она принята? При каком дворе, в чьей свите, кто покровительствует? — Подсказал я очевидные пути поиска информации.
— Там ситуация выходит странная… Ощущение, что нигде не принята. — Произнес он осторожно, как бывает у специалистов на вымученное трудом и потом «ничего не найдено». — И ни с кем не дружит…
— Димка, ей двадцать один год. Красивая девушка из хорошей семьи, — усомнился я.
А в ответ тишина — будто недоуменно плечами пожали.
— Дим, она Целитель. — Почувствовал я легкое раздражение. — Не может она прозябать в безвестности. Да после турнира, о ней вся страна знает!
— Стоп… Как Целитель? — Удивились на том конце провода, и послышался звук спешно перелистываемой бумаги. — Она же на обычном медфаке учится. Вот, сейчас снова анкету поднял. Никакой ошибки — кафедра хирургии, четвертый курс.
— Чего? — Протянул я после некоторой паузы.
Нет, есть любители забивать гвозди микроскопом, этого у нашей страны не отнять. Но Целитель ранга Ники, даже если взять ее уровень трехлетней давности, это примерно как светило хирургии с двадцатилетним стажем… Да ей хватило бы краткой методички с парой цветных изображений «сюда лечи, туда не лечи», чтобы человека с того света достать (разумеется, при наличии грамотных ассистентов и оборудованной операционной). Хотя меня она вообще вытащила без каких-либо медикаментов — а, я говорят, был уже пару минут, как не совсем живой…
— Вот что, Дим, — произнес я во внимательную тишину. — Начинай собирать слухи, любые.
— Принято, — чуть растерянно ответили мне и отключились.
Убрал телефон и привалился к стене. Родителей бы ее расспросить… Но это уже не уровень Димкиной структуры — даже такие аристократы в пыль его сотрут за расспросы о родне. Тут самому нужно.
С Никиным факультетом действительно бред какой-то. Учиться при ее таланте на простого хирурга… Ну разве что ей просто нравится резать людей — пришла отчего-то тревожная и обеспокоенная мысль.
Вновь взгляд на часы — вроде как, еще половина часа до конца экзамена.
День подходил к четырнадцати часам, промелькнувшим суетливо и напряженно. И быть ему с таким же характером до самой вечерней поры — еще два экзамена: математика и информатика. Для тех, кто претендует на элитный факультет, все на сегодня завершится уже в шестнадцать тридцать. Остальным же придется подождать с отдыхом и прогулками по вечерней столице.
Зато завтра у всех выходной перед очередным штурмом. Отдыхать вряд ли кто станет — предварительные оценки должны вывесить, так что толкотни и очередей возле списков будет достаточно.
Настроение слегка испортилось — экономику, благодаря одной персоне, я успешно завалил. Положение смягчает то, что на «Мировую политику» и не стремился, да и не даст обучения там практической пользы — какой смысл пять лет общаться с сыновьями влиятельных фамилий, если полезнее вести дела с их родителями… Но если мне и математику так провалят — сцепил я
