— Подождите минутку, будьте любезны, — остановил нас городовой за десяток метров, словно забыл о чем-то, а потом вспомнил, и поспешил внутрь отделения, чуть-чуть не переходя на бег.
— Чего это он? — Повернулся я к конвоиру, но тот только плечами качнул.
Разгадка появилась через пять минут, в виде потока хмурых мужских и женских персоналий разной степени опьянения, потрепанности и побитости, под громкие окрики в спину выгоняемых из отделения.
— Освобождают номер-люкс, — невозмутимо пояснил я, ни на кого не смотря.
Слева звучно хмыкнули.
Но на этом наше ожидание не закончилось — более того, внутрь отделения срочно призвали нашего конвоира, оставив нас вообще в одиночестве. Беги — не хочу. Нике нельзя — Честь и прочие заморочки. А я действительно не хочу, потому как предоставляется удобное место для разговора, откуда ей точно не сбежать. Надо было ее на площади перед зданием университета задержать, наверное, и сразу все выяснить… Хотя нет, ее бы тогда Артем, опомнившись, лапой приложил, и хана котенку. Так что все правильно сделал — ответы я бы так или иначе получил, пусть позже.
— Заходите, будьте добры, — утирая пот со лба, выглянул из отделения городовой.
— Ба, да они полы помыли, — с интересом повел я головой, разглядывая помещение изнутри.
И, наверное, даже протерли пыль на широких подоконниках у забранных в решетку окнах. Хотя общего настроения отделения это не изменило — есть такой шедевр дизайнерской мысли, единый на всю страну, преисполненный отчаяния и равнодушия, собранный из серого бетона, зеленой краски и отваливающейся с потолка побелки; из неровного света люминесцентных ламп и обшарпанных столов с серым картоном папок «ДЕЛО» на них и хмурыми сотрудниками на стульях за ним. Словом, то самое сочетание, побывав в атмосфере которого человек постарается не повторять такой визит и обходить это место десятой дорогой. Может, на это и расчет.
В дальнем же конце широкого помещения размещались две клетки обезьянника, отделенные друг от друга бетонной стеной. Створка той, что была подальше, была любезно открыта, а городовой, стоящий рядом, указывал широким жестом на длинную лавку вдоль стены, укрытую свежей газетой.
— Не серчайте, ваши милости, но порядок один на всех.
— А можно нам разные… комнаты? — Подняла подбородок Ника.
— Так, ваша милость, а бандитов нам куда сажать? Нет, ежели вы не согласны, то отделим, только к вам кумушек придется подсаживать. А они зело неприятными на запах могут оказаться, — равнодушно пожал он плечами. — Жара, многих тошнит с устатку.
Ника молча прошла в дальнюю клетку.
— И документики, документики ваши, будьте добры! Телефоны, опять же. Колюще-режущее, оружие? Нет — и отлично.
Передав вслед за Никой паспорт и сотовый, я проследовал внутрь, задержавшись только на самом пороге.
— Будьте так любезны, не найдется нитка с иголкой? — Указал я на свой пиджак и пуговицу в руках.
— Не положено, — промямлил он, но просимое мне все-таки принесли.
Нитка, конечно, не в цвет ткани, однако чем богаты.
Расположились на лавке — я в центре, пиджак на коленях разместив и пошивкой занимаясь. Ника — с самого краю. Поначалу отвернулась было демонстративно, в стену уставившись, но там такая пошлость понаписана, что пришлось ей гордо смотреть перед собой. Собственно, перед ней тоже была стена коридора.
— Рассказывай, — мельком глянув на нее, предложил я.
— Про что?
— Как я тебе жизнь испортил.
— Даже сейчас решил поиздеваться?
— Я, между прочим, абсолютно серьезно пытаюсь во всем разобраться.
Девушка окатила уничижительным взглядом, встала с места и подошла к решетке.
— У меня же есть право на звонок? — Звонко спросила она дежурного.
Наши старые знакомые — городовой с подчиненным — сообщив, что начальству доложили, почти сразу отделение покинули. Оно для чувства самосохранения верно и понять их можно — вдруг аристократы на них жаловаться начнут. Так что остались мы в компании хмурого типа, который от нашего присутствия тоже не испытывал ни малейшего удовольствия.
— Сейчас, — прошагали к нашей клетке с массивным телефоном, провод которого волочился за дежурным по полу. — Набирайте. — Предложили Нике трубку и четыре ряда кнопок для набора.
Сервис, однако.
— У вас связи нет, — попыталась девушка набрать первые цифры, пару раз нажала на сброс, но явно ничего не получилось. — Шорохи какие-то и шелест.
— Только что работал, — недоверчиво посмотрел дежурный на нее, забрал трубку, проверил сам и вынужденно согласился. — Не работает.
После чего ушел обратно на свое место.
— Подождите, а можно мой сотовый!
— Не положено, — канцелярски ответили ей.
— Итак, будем говорить? — отряхнул я пиджак и набросил себе на плечи, застегнув.
Оглядел — нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня — чтобы выжил.
— Не о чем с тобой говорить.
— Сержант, а можно мне тоже позвонить? — Решил я заодно с возвратом иголки и остатков нити.
Дежурный специально проверил, работает ли связь, и еще раз дотащил аппарат до решетки.
Я же набрал номер Димки, сообщил диспозицию и то, что на основной телефон пока лучше не звонить. Неведомо когда придет обещанный нам уполномоченный человек, так что лучше оставить координаты.
— Можно мне тоже звонок? — стоило завершиться вызову, рядом оказалась Ника.
Взяла в руки трубку, постучала пальчиком по рычажку отбоя и разочарованно констатировала. — Как так? Опять шум. Опять не работает?
— Сбой на линии, наверное, — не проявил сочувствия дежурный и забрал телефон обратно.
— Значит, это ты, чудовище, — присев на свое место, констатировала Ника причину проблем со связью.
— Пока не поговорим, никто отсюда никуда не уйдет.
— Что ты хочешь услышать? Что посмаковать? — Едко отозвалась она.
— Все с самого начала, — проигнорировал я подначку.
— Пять лет назад я спасла одного неблагодарного человека. — После длинной паузы начала она.
— Так, уже очень хорошо. — Обрадовался я конструктиву. — Дальше?
— А дальше с нами оборвали
