— Он переживает, — сообщил Яр язвительно. — Не смог ни вынести тебя, ни отстоять в бою. Вот и терзается теперь тонкая конячья душа. Если она вообще есть.
В ответ раздалось раздраженное фырканье.
— Сам-то цел? — уточнила я.
— Цел, — буркнул Конь, выходя на дорогу.
Выглядел он неважно. Голова поникла, даже пламя в глазах едва теплилось. Он слегка прихрамывал на переднюю правую ногу.
— Красавец, — прокомментировал посох. — Типичный представитель местных деревенских трудяг. В самый раз в телегу запрягать. Хотя, конечно, выбора у нас нет. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
— Это ты на что это намекаешь? — не выдержал-таки подначек Конь. — Что я дефектный? У меня все зубы целы!
— Странно, учитывая, что от коня Ивана Царевича ты огреб.
Похоже, Яр и впрямь винил во всем случившемся Коня, раз так разошелся. Но лично я так не считала, поэтому поспешила вмешаться:
— Мы попали в ловушку, которую расставила Василиса. Она сама в этом призналась. А вы прекрасно знаете, что Премудрой ее называют не просто так. Поэтому давайте примем это как данность и признаем, что облажались мы все. Лучше объясните, откуда у Василисы такой конище? Его что, стероидами обкололи и овес замешивали исключительно с мельдонием? — Я вопросительно посмотрела на Коня. — Я думала, ты у меня самое крутое животное в этой части света.
— Неизвестны мне слова эти, царевна, — с неохотой ответил тот. — А Василиса приехала на Сивке-Бурке. Это жеребец Ивана Царевича. Родственник мой дальний, Баба-яга его в младенчестве чем-то поила, может и этим твоим мельдонием, кто ее знает. Она та еще затейница была. Гусей-лебедей боевых разводила, помнится. Да много кого. Помнишь Иванушку, братца Аленушки? Он ведь именно одно из таких ее зелий выпил, боевых, для животных предназначенных. И вишь какой козел вымахал, силой не всякому богатырю уступит. В общем, как исчезла Яга, все ее звери чудные разбежались кто куда. Сивка-Бурка вот к Гвидону в итоге попал, с тех пор его семье и служит.
— Понятно, — я потерла виски. — Ну, бабуля, надо же, не ожидала. В моем мире она только цветочки на балконе разводит… Ладно. С нами все в порядке, и это самое главное. А теперь все-таки скажите, что произошло после того, как я… как меня убили.
— Позволь мне, царевна Марья, — вступила в разговор Лиса. — Ощутив опасность, я пыталась отразить атаку врага, но оказалась бессильной против магии подобной силы. Если в танце мечей я могу поспорить со многими, то магия моя, увы, слаба. А после того, как молния Василисы практически снесла тебе голову и я поняла, что мы проигрываем…
— Снесла мне голову?!
Я перепуганно схватилась за оную и принялась ощупывать. Нет, я, конечно, помнила ту молнию, но не думала, что все настолько плохо!
Однако сейчас, к моему счастью, голова была цела. На ней даже волосы имелись, правда, мне кажется, или они стали короче, чем раньше?
— Да, тебе очень повезло, что молодильное яблоко съела, — сообщил Яр. — Иначе регенерации твоей головы мы бы ждали месяц, не меньше. Ну или пришлось бы тебя в Мертвую воду погружать.
— Ох ты ж… — каюсь, не выдержав, я ругнулась. А кто б на моем месте сдержался? — Так, и что дальше?
— Дальше я успела подхватить ваш посох и смогла скрыться с глаз Василисы, перекинувшись в лису, — продолжила японка. — Она была в великой ярости! Но чтобы проследить за кицунэ, одной ярости мало. Сделав обманный круг по чаще, я видела из-за деревьев, как она убедилась в вашей смерти и как пробовала уговорить твоего Коня служить ей.
— Я отказался! — гордо вмешался Конь. — Мне достаточно возить одну бабу на себе.
— Кстати, двух, — поправила я его.
— Она, — Конь кивнул в сторону Лисы, — не полноценная баба. Поэтому не считается.
— А почему Василиса не убила тебя? — спросила я.
— Я наполовину нежить и хорошо регенерирую, — напомнил тот. — Убить меня насовсем сложно, а Василиса после боя изрядно устала. Доступа к Источнику-то у нее нет. Потому она плюнула да ушла.
— И это замечательно, — я облегченно выдохнула.
— А каково это, царевна? — вдруг несмело спросила Лиса.
— Что?
— Я имею в виду… каково это — умирать?
Хм, ну и вопросик. И что ответить? Что сначала это весьма больно. Потом странно и тихо. Потом… короче, я рассказала им все.
— Странно, кстати. Когда меня жег Белогор, я сознания не теряла, — заключила под конец.
— Ничего странного, — подал голос Яр. — Он ведь хоть и жег смертельно, но все ж не настолько, чтобы голову так повредить. Глаза-уши — все у тебя оставалось. А после молнии Василисы — увы. Вот и пропали все ощущения, пока тело не восстановилось. Кощей наш, почитай, так уже с неделю в этой твоей темноте висит. Без головы-то…
Бр-р!
— Нет, ну какими надо быть сволочами, чтоб так над человеком издеваться! — сердито выдохнула я. — Тем более над собственным отцом! А я? Я вообще ее сестра-близнец, ближе меня у нее ваще никого быть не должно, а она меня молнией в голову!
— Если мне будет позволено поделиться наблюдениями, то молнией вас ударил посох, — отметила Лиса.
— Ну да, посох. Который Василиса на меня направила.
— Направила ее рука. Ровно так же, как ваша рука направляла уважаемого Яра.
— В смысле? — не поняла я. — Хочешь сказать, тот посох тоже разумен?
— Не ведаю этого, царевна. Но магию его кристалла я ощутила. И магия эта сильна, темна и связана с разумом вашей сестры.
— Хм, — я задумчиво посмотрела на Яра. — Что скажешь? Оценил палку, которая у Василисы в руках была?
— Оценил.
Голос посоха был столь оскорбленным, что я даже удивилась: неужели ревнует?
Как оказалось, именно так и есть.
— Меня специально для нее делали, под руку ее вымеряли, да под волшебство затачивали, — продолжил он с едва сдерживаемой злостью в голосе. — А она, гляди ты, взяла и променяла меня на обыкновенный чародейский ширпотреб, да еще и не в наших землях и не ей самой сработанный.
