– Ну, как знал… Я, э-э-э… служил в его корпусе, но там таких э-э-э… много было. Вот когда старик в наших краях объявился, и впрямь познакомились. Сперва жена…
– Угу, – немедленно подхватила хозяйка. – Я во дворе торчала, и тут гости, да какие! Хорошо, я в перевязях понимаю, а то бы в лужу плюхнулась, маршал-то ваш, бедняга, прибрюшистым был да не шибко бравым. Правда, как рот открыл, я чуть каблуками не щелкнула, голос пушечный! Они стоят, и я стою ёлочкой, думаю, что дальше-то будет? И как вам это понра-вится?
– Тридцать четыре доблестных дворянина предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство. Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
Лучшие… Кто-то лучший, а кого-то лучше бы прибить, но какая же дурь эта церемония! Все всех давно разобрали, все всё знают, разве что соберано молчит, а ты тут стой и гадай, с кем, на что и за что тебя меняют. Кансилльер, экстерриор, Первый маршал, тессорий… Лучшие Люди называют имена, унары присягают или… отказываются. Ну а дальше выбор между домом и войной, так что война! Алвасете подождет, а столица может хоть провалиться…
– Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
– Я, – раздавшийся голос низок и хрипловат, – Вольфганг фок Варзов, генерал от инфантерии и командор союзной Бергмарк, прошу и выбираю Рокэ Алву, лучшего из фабианцев.
Ничего ж себе! Фок Варзов – это Торка… Ты туда хотел, тебя туда и берут, хотя жаль… Жаль, что выбираешь не ты, а тебя, но Вольфганг и впрямь чему-то научит, так что вперед, лучший из фабианцев, присягай и не дури!
Крытые сукном ступени, белые гвоздики, темная кедровая хвоя, радостная королевская физиономия и невозмутимая отцовская. Командор Бергмарк невысок и коренаст. Широкая перевязь, широкое обветренное лицо, хмурое, сосредоточенное… Что ж, да здравствует Торка, а свободы на твой век хватит. Потом, через три года.
– Я, Рокэ из дома Алва, благодарю командора Бергмарк за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему, и в его лице служить Талигу. Отныне бой графа фок Варзов – мой бой…
– Эпинэ я домом не считаю. Мы с Ирэной хотим остаться на севере.
Ариго. Раскраснелся и чем-то недоволен. Смотрит на Рокэ, а тот разглядывает свечи сквозь стакан.
– Ро, опять спишь?
– Да, кажется… – Ничего себе «кажется»! Глаза так и норовят закрыться, а другие вроде бы ничего, вполне себе бодры. Валме, похоже, скучает, но спать тоже не собирается.
– Марсель, – тихонько окликнул Эпинэ, – где хозяева, и о чем речь?
– Хозяева проявили такт, – неопределенно объяснил виконт, – и не прогадали. Чужие завещания, это очень скучно.
– Герцог, – неожиданно повысил голос Ариго, – я должен объяснить! Да, я был привязан к маршалу, но принять Вальдзее?!
– Жермон, – Алва чуть повернул свой стакан, – наш разговор беспредметен до рождения у вас второго сына, но косатка должна жить и сражаться. С этим вы согласны?
– Да!
– Отлично! Корона арендует Вальдзее, для начала – на шестнадцать лет. Жеребятам нужен загон, но Лаик для этого больше не годится. Ро, твоему Сэц-Пуэну вряд ли захочется бросать армию, а молодняку нужен ветеран. Доберемся до Аконы, глянем на фок Дахе, что-то мне подсказывает, что у него получится.
– Я хотел предложить именно его, – вмешался от печи Придд. – Мне в Лаик очень не хватало соответствия объявленного действительному. Считалось, что все унары равны и у них нет ничего, кроме имени и присяги, но капитан Арамона это опровергал за каждым обедом.
– А кто был после Свина? – Робер потер внезапно занывший висок. – Кого-то ведь должны были назначить.
– Был назначен полковник Дезарриж, – Валентин откуда-то знал и это. – Когда умер Сильвестр, его убрали и назначили капитаном Лаик протеже Колиньяра.
– А Дезарриж, – полюбопытствовал, борясь с крепчающей головной болью, Иноходец, – где он теперь?
– Был у фок Варзов, – кратко объяснил Алва, – умер от ран в этом самом доме.
Отходящая армия без давки и суеты вливалась в узкую дорогу. Паркетными дураками были командующий со присными; полковники и капитаны свое дело знали, и уж тем более его знал фок Варзов. Знал он и бывшего оруженосца.
– В заслоне кавалерии делать нечего, – Вольфганг еще не рычал, но уже порыкивал, – так что изволь исполнить приказ.
– Рокслея с Карлионом?
– Маршала и командующего авангардом. И приказ не самый глупый. Будь здесь Рудольф, мы бы выкрутились, а может, и сами бы наподдали, но Рокслей Хайнриху не соперник, потому и уходит.
– Скорее, Хайнрих потому и пришел!
– Неважно. Хайнрих явился в расчете на удачный приграничный бой с дураком, он не собирается ложиться костьми и делать за дриксов их работу. В глубь Талига гаунау не полезет, что сможет – порвет и уберется назад в берлогу. Мы продержимся пару часов и спокойно отойдем.
– Я вас прикрою на марше!
– Нет, ты будешь действовать согласно диспозиции.
– Сударь…
– Полковник Алва! Я сдыхать не собираюсь, заслон и заслон, а генералы гибнут нечасто. Вот тебе и впрямь надо беречься хотя бы до третьего сына. Талигу без Кэналлоа придется худо, а Кэналлоа без Алва вряд ли долго останется с Талигом. Это тебе не Эпинэ!
3
Эпинэ сдался и ушел. То ли голова окончательно разболелась, то ли просто загрустил, зато к компании присоединились исхитрившиеся затолкать дев в кровать Варнике. Славненькая служаночка притащила местные настойки, причем Агги особо рекомендовал рябиновую, а Эдита – черемуховую. Ариго почти сразу принял сторону полковника, а Марсель решил составить собственное мнение и перепробовал вообще всё. Рябиновая была хороша, лучше черемуховой, но несколько уступала ядовито-зеленому чуду, настоянному на мяте, меду и траве, которую Варнике называли змеючницей и в которой сам Валме с немалой долей уверенности опознал эстрагон. Придд усомнился, Алва заметил, что торская горная полынь от эстрагона отличается, как бергер от гаунау, то есть несущественно. Варнике рассмеялся, Котик, пришедший за обедом к выводу, что вяленая кабанятина лучше оленины, захрапел, а рэй Кальперадо отыскал книжку.
Вечер радовал тем ленивым уютом, что в полной мере ценят лишь те, кому поутру нырять в снега и дожди. Слегка настораживал разве что Рокэ, явивший себя очаровательным собеседником без намека на похоронность, но Марсель сделал скидку на завтрашнюю экспедицию. В возвращении «фульгатов» и Арно никто не сомневался, и тем не менее вежливость требовала предпринять еще одну попытку вернуть полковнице ее сокровище. Марсель с любовью и сомнением покосился на лежащего у ног Алвы волкодава. Готти немедленно прекратил храпеть и сел; он, несомненно, был гениален, но искать два дня спустя, да еще после бурана? Валме сверился с примостившимися в углу часами.
– Мы идем гулять, – сообщил он. – Дышать ветром и снегом, вспоминать южные весны и оплакивать былую любовь.
– Да выпустите вы его во двор, и вся
