Юстас с пяти шагов почувствовал сильный запах пудры, исходящий от хозяина усадьбы.
– И все же вы задержались, – притворно-сердито продолжил фон Клокке. – Когда вчера я получил свежую газету, то сказал жене: «Стася! А не стоит ли гость прямо за нашими воротами?» – Он рассмеялся собственной шутке. – Я даже отправил человека проверить!
Наконец он прекратил похлопывать окаменевшего Фердинанда Спегельрафа по спине и плечам. Юстас обратил внимание, что они выглядели почти ровесниками.
– А, это твой ассистент! До чего же славная традиция обучать юные умы, передавать опыт! – Эрих схватил сразу обе руки Юстаса и энергично потряс их. – Ну, гости в дом!.. Стася, наливку! – крикнул он через плечо в открытые двери.
– Вы же понимаете, что нас привело к вам дело, пан Радев? – процедил Фердинанд, раздраженный излишне эмоциональным приемом.
Острый проницательный взгляд преобразил румяное лицо беззаботного эпикурейца, а пухлогубая улыбка обернулась ухмылкой. Наваждение длилось всего секунду.
– Ну-ну, – Эрих покачал головой, – ты же не думал, что в уединении мирной сельской жизни я утратил разум? Ты же знаешь – сколько бы лет ни прошло и где бы мы ни были… Слуги государства бывшими не бывают.
#4. Невеста мертвецаъ
Звук был незнакомым.
Верней, не так. Если его, повторяющийся, рваный и пронзительный, можно было записать по буквам, он стал бы словом из красочной книжки, какие были у нее в детстве. Очень давно, еще в Виндхунде.
Голова гудела, как пожарный колокол, а шея ныла после вчерашней скачки. Саднил затылок, с которого будто содрали кожу. Кончики пальцев горели. Колено напомнило о себе врезающимся в сустав ножом, когда Луиза попыталась пошевелить ногой.
Со стоном девушка открыла глаза. Звук повторился, вибрируя самой верхней нотой. У грубой глинобитной стены напротив сидел Фабиан. Половина его когда-то привлекательного лица превратилась в сплошной синяк густо-фиолетового цвета с багровой каймой на лбу и подбородке. Бледную щиколотку в потеках сизой грязи обхватывала широкая стальная полоса кандалов. Цепь от них, толщиной в Луизино запястье, крепилась к массивному кольцу в стене.
– Паршивое утро, – не то поприветствовал, не то констатировал Дюпон. – Привыкла вставать с петухами? – Дрогнув лицом, он дотронулся до ребер. – Вот только эта тварь горланит уже второй час.
В подтверждение его слов петух за окном прокукарекал снова. Солнечные лучи лились на земляной пол и низкие деревянные перегородки из двух ничем не забранных отверстий под самым потолком.
Язык Луизы распух, поэтому она не ответила. Опираясь на руки, покрытые бурой сукровицей, девушка попыталась сесть – и почувствовала, что прикована к другой стене, как и ее спутник. Ее это не удивило.
В некоем отупении Луиза принялась осматривать себя. Черный стилет, подарок Олле, исчез вместе с ножнами. Не было и вещевого мешка с ее дневником и деньгами. И в этом тоже не было ничего неожиданного. Хоть и мерзко, что кто-то из бандитов, кроме прочего, вытряхнул оттуда скромный запас застиранного нижнего белья. Впрочем, сейчас было важно не это.
Вывихнутое колено покраснело и распухло, но все же сгибалось. Девушке удалось сесть; она прикрыла ноги лохмотьями, в которые превратилось ее серое платье. Из-за деревянной перегородки, меланхолично пережевывая пучок сухой травы, странными глазами с горизонтальным зрачком на Луизу уставилась коза. Прожив большую часть жизни при дворе и в городе, Луиза никогда не видела живой козы. И не слышала кукареканья.
– Нас держат в хлеву? – наконец произнесла она, скорее чтобы услышать собственный голос, нежели узнать ответ на вопрос.
– Не знаю, – тихо пробормотал Фабиан. – За стеной, похоже, человеческое жилище. Половину дома часто отводят скотине. В Иберии так бывает, – раздраженно добавил он, заметив взгляд Луизы.
Какое-то время они сидели, напряженно прислушиваясь к звукам за дверью, которая могла вести в чей-то дом. Но там было тихо.
– Вчера я слышала, – вполголоса начала Луиза, – как они говорили о пленниках. О нас. Не все поняла… Что-то о Дьяволе. Это прозвучало как прозвище. Они сказали, что он будет решать, что с нами делать.
– Прекрасно. – Фабиан усмехнулся и тут же прижал ладонь к разбитым губам. – Что еще ты расслышала? Может, запомнила какие-то слова? Я знаю язык.
– Откуда?
– Когда был студентом, сочинял на иберийском стишки для смеху, – вздохнул он. – Вот и посмеемся. Так запомнила?
– Только то, что поняла сама. – Луиза отпихнула назойливую морду козы, тянувшейся к ее воротнику. – Похоже на слова александрийского… – Тут она прикусила язык, осознав, что сболтнула лишнего, но Фабиан не стал расспрашивать ее.
За дверью раздались грохочущие шаги и голоса. Трое.
– Тихо, – шикнул на девушку Дюпон и, замерев, прислушался.
Их похитители вовсе не стеснялись пленников за стеной и говорили громко, перебивая и перекрикивая друг друга. Что-то с грохотом полетело на пол, будто опрокинулся стул. Началась потасовка. Луиза не выдержала и окликнула Фабиана:
– Что там? Деньги не поделили?
Маркиз хотел было огрызнуться, но сжалился и постарался объяснить:
– Не в деньгах дело. Они поспорили, не проще ли будет убить нас, не докладывая главарю по кличке Белый Дьявол. Еще одна точка зрения, – тут он нервно хохотнул, – что выгодней всего обменять нас на два мешка кхата у работорговцев. Третий господин настаивает, что за жевание кхата Дьявол с них шкуру снимет. На этом их аргументы кончились.
Грохот за стеной чуть стих, раздался вопль «Bastante!», а после – только невнятный шепот. Фабиан прищурился, словно это помогало ему лучше слышать.
– Что-то не так с ножом, который с тебя сняли. Он отчего-то их страшно нервирует. Откуда?..
Он не успел договорить, как открылась дверь и трое иберийцев ввалились в хлев.
Один из них первым сделал несколько шагов вперед и опустился на корточки перед сжавшейся в комок Луизой. У бандита были буйные черные кудри, торчавшие во все стороны, как ветки в вороньем гнезде, тяжелый щетинистый подбородок и тяжелый взгляд. Вряд ли он был старше ее хоть на год.
– Rata, – процедил ибериец, доставая из-за пояса черный стилет Луизы. – Твой? – Он крепко ухватил девушку за подбородок и приставил тонкое острие к самому глазу.
Ей страшно было вздохнуть. Ей страшно было моргнуть.
Крыса? Но при чем здесь ее нож, если это можно было узнать по татуировке, не прикрытой ни чулками, ни обувью?
– Maldita rata, – повторил молодой бандит с каким-то мрачным удовлетворением, встал и обратился к своим сообщникам.
Пока он говорил, Дюпон привлек ее внимание, чтобы пояснить происходящее:
– Луковка, откуда у тебя треклятый стилет? Такие носят приближенные к Крысиному Королю, не пешки! Они думают, что… а-аргх!
Удар сапога по уже сломанным ребрам впечатал Фабиана в стену. Глиняная крошка посыпалась ему на голову и рубашку. Маркиз корчился и задыхался, одной рукой держась за грудь, а другой прикрывая лицо. Пнувший его бандит достал из кобуры громоздкий пистолет и с глухим щелчком взвел курок.
Третий обошел
