Кудрявый снова навис над девушкой, прижав лезвие стилета к ее скуле, будто хотел срезать кожу с лица, и зашипел. На этот раз она понимала каждое его слово.
– Имя, крыса! Назови свое имя!
Дуло револьвера настойчиво ткнуло Фабиана в затылок.
– Имя! – взвизгнул ибериец, выходя из себя, и наотмашь ударил тыльной стороной ладони по лицу Луизы.
Это был второй раз в жизни, когда мужчина ударил ее.
Она сплюнула вязкую кровавую слюну на присыпанный сеном пол и подняла на юношу глаза. Молодой бандит был взвинчен, почти напуган. Напуган Луизой, той неизвестностью, которую она принесла в их убежище. И он поспешит убить ее, что бы она ни ответила. Их с Фабианом сейчас выведут во двор и прикончат за курятником. Лу рассмеялась.
Раз так, не все ли равно, что она скажет?
– Мое имя – Луиза Бригитта Спегельраф. Я дочь герцога Спегельрафа, Верховного судьи Кантабрии, убийцы Иоганна Четвертого! Я сестра Антуана Спегельрафа Отравителя! Слышал о таком?! Говорят, он отправил на тот свет сотни своих подданных! – Поначалу она смеялась тихо, но вскоре смех заполнил все ее существо, вырвался наружу с кровавыми брызгами и превратился в неудержимый хохот. – Ты хорошо расслышал мое имя?! Я Луиза Бригитта Спегельраф, ублюдок!
Она не заметила, как отпрянул бандит, державший ее за руки. Повалившись на бок, Луиза краем глаза увидела, как вытянулось лицо ошеломленного Фабиана.
Девушке было все равно, что иберийцы не понимали ее речь. Зато понимал он. Собственное имя, которое она не называла почти шесть лет, не представлялась им, не произносила вслух, жгло, как краденая монета. Луиза была кем угодно – швеей Лизой, бродяжкой Луковкой, фальшивой вдовой коммерсанта фрау Вебер, – только не Луизой.
А она все хохотала и хохотала.
– Луиза Спегельраф! Меня зовут Луиза Спегельраф! Луиза Бригитта Спегельраф! – выкрикивала девушка, колотя кулаком по полу.
Истошно блеяла перепуганная коза.
Луиза продолжала смеяться, когда ее дважды с силой пнули в спину. Она продолжала смеяться, когда ее взяли за шиворот и лицом вниз поволокли к выходу. Пусть ее имя – позорное, полузабытое – будет последним, что она произнесет.
Внезапно пол, уже не земляной, а грубый дощатый, остановился. Луиза рухнула на него грудью, продолжая всхлипывать и бормотать. Ее отпустили.
– Comandante! – вскрикнул кудрявый бандит. – Esta mujer es una de las Ratas…
– Cállate, Jorge, – произнес незнакомый звучный баритон, и ибериец незамедлительно умолк.
Несколько секунд Луиза слышала только собственное надрывное дыхание. Ясность мышления постепенно возвращалась к ней, кураж улетучивался. Когда девушка приподняла голову, то увидела сквозь занавес собственных волос пару запыленных сапог для верховой езды с высокой шнуровкой и десятком пряжек на каждом.
– Встать можешь? – по-кантабрийски обратился к ней все тот же спокойный голос.
– Нет.
Чьи-то руки подхватили Луизу под мышки и усадили на скамью. Она обхватила себя за локти и сгорбилась, защищая живот и лицо от новых ударов. Глаз не поднимала.
– Знаешь, кто я?
– Догадываюсь. Да.
– Хорошо. А я не знаю, кто ты.
– Я уже все сказала. – Девушка покачала головой. У нее не осталось сил, чтобы говорить громко.
– Ты сказала правду? – Голос Дьявола звучал напряженно.
– Кто будет лгать перед смертью? – усмехнулась она.
Главарь бандитов отчего-то медлил и не отдавал никаких приказов.
– Посмотри на меня, – наконец повелел он. – Сейчас же.
Смысла упираться не было, и Луиза подняла голову. Дьявол возвышался над ней, но остальные мужчины в хижине были чуть выше или одного с ним роста. Он был широкоплеч, мускулист, голубоглаз. Его кожа была золотистой от иберийского солнца, но иберийцем он не был. Это было заметно по зачесанным назад выгоревшим каштановым волосам, прямым и тонким. От уха и до ворота рубашки по его шее змеился орнамент черной татуировки. Нос Дьявола был неоднократно сломан, а мягкую, почти женственную линию подбородка он прятал за короткой аккуратной бородкой.
Он вглядывался в ее лицо так же пристально, как она – в его. Словно что-то искал в ее искаженных грязью и кровью чертах.
– Ты Луиза Спегельраф?
– Да.
– Если докажешь это, то будешь жить.
– Почему?.. Моя семья не заплатит за меня и гульдена, отец в бегах…
– Отец в бегах? – отчего-то рассмеялся главарь. – Как это по-семейному!
С изумлением она наблюдала, как он потирает переносицу, скрывая совсем не веселую улыбку.
– Кто ты? – прошептала Луиза.
– Ты же сказала, что знаешь.
– Теперь не знаю.
– Что ж… Уважаемая фрекен Кто-бы-вы-ни-были, Вендель Фландр Спегельраф, он же Белый Дьявол, к вашим услугам, – провозгласил бандит и коснулся тульи невидимой шляпы.
***Главарь бандитов дал ей время прийти в себя, прежде чем начать допрос – Луиза даже мысленно не могла по-другому называть предстоявший им разговор. Единственное отличие заключалось в том, что Вендель, скорее всего, не станет ее бить.
После долгих суетливых поисков девушке вручили комок поношенной, но чистой женской одежды: льняную блузу с ветхой вышивкой у выреза и черную верхнюю юбку длиной до середины икры с широким шнурованным поясом. Собственное платье, разорванное от подола до бедра, с рукавом, держащимся на одной нитке, Луиза аккуратно сложила рядом, будто боялась расстаться с этой частицей дома. Частицей Театра.
Но, несмотря на вежливый жест, Дьявол не доверял ей, а она не доверяла ему.
Был один шанс из сотни тысяч встретить давно потерянного брата в чужой стране. Живого, пугающе зрелого, обожженного солнцем. Ровно таким же был шанс, прожив много лет в Иберии, обнаружить среди пленных родную сестру. Избитую, сломленную, с воровским клеймом.
Она чувствовала, как на спине черной болью наливается обширный синяк.
Люди Дьявола покинули хибару, дав Луизе возможность переодеться. Но, с трудом облачившись в традиционный наряд иберийской селянки, она, не торопясь звать Венделя, решила осмотреться.
Домишко был глинобитным, на низком каменном фундаменте. Над светлыми стропилами, увешанными связками пахучих трав, виднелась соломенная крыша. Сквозь нее местами проглядывало небо. Глиняная же посуда, очевидно, сделанная вручную, стояла на выскобленном столе кверху дном – причиной тому была вездесущая рыжеватая пыль. В самом солнечном углу Луиза обнаружила некое подобие алтаря: в окружении множества свечных огарков на полке стояло грубое изображение бледной молодой женщины со впалыми щеками и зачерненными глазницами. Руки идола были сложены ладонь к ладони, а темные локоны убраны розами.
Под статуэткой был пришпилен к стене мутный дагерротип, на котором угадывался дородный усатый мужчина с винтовкой. Тут же на черном шнурке покачивался, как маятник, высушенный человеческий палец. Луиза почувствовала подступающую тошноту и отошла от молитвенного уголка подальше.
Тихо, чтобы не привлекать внимания людей Дьявола, ожидающих снаружи, она приблизилась к запертой на висячий замок двери хлева и позвала Фабиана. Тот не ответил, лишь глухо брякнула цепь.
– Я постараюсь тебя вытащить, – прошептала Луиза, надеясь, что Дюпон в состоянии ее расслышать. – Мы уйдем. Или сбежим. Обещаю.
На этот раз из-за
