– Копейкин, бери ящик на загорбок и за мной.
Ефрейтор матерился сквозь зубы. Дёрнуло же его заметить этот ящик! Илья не собирался отдавать фаустпатроны трофейщикам, находка ценная, можно было у пехотинцев выменять на что-либо стоящее или самим использовать с толком.
Передвигались перебежками. Хоть впереди наша пехота, но сплошной линии фронта не было. Наши уже какой-то квартал заняли, а соседний под немцами и оттуда стреляют. Не все наши подразделения продвигались равномерно. На участках, где немцы упорствовали, имели мощные инженерные сооружения, там наступление останавливалось. Но такие участки обходили с флангов, накрывали миномётами и артиллерией. Да и немец уже не тот пошёл, что был в сорок первом. В начале войны немцы наглые были, уверенные в своей победе, ведь уже всю Европу под себя подмяли и с малыми потерями, разве устоит СССР? Колосс на глиняных ногах, как высказался Гитлер. А фюреру верили, за несколько лет он вывел страну из застоя, возродил промышленность и армию. Насколько помнил Илья, в сорок первом солдаты вермахта откормленные были, крепкие. Ныне щуплые, много очкариков, и моральный дух не тот. Да откуда ему быть, если вермахт терпит неудачу за неудачей, а из дома на фронт письма приходят печальные. Немецкие города бомбит английская и американская авиация, многие города в руинах и потери среди гражданского населения ужасающие.
В разбитом бронетранспортёре рядом с убитым офицером разведчики нашли портфель, набитый документами. Немец из «СС», хотя в Минском котле «СС» нет. Один из разведчиков их взвода подошёл к Илье.
– Товарищ старшина, портфель с документами при мёртвом офицере.
– Порядка не знаешь? Неси в штаб.
Разведчики уже нагружены документами – в сидорах, папки бумажные в руках, теперь ещё портфель. Разведчики ушли. Илья с Копейкиным подошёл к полуразрушенному кирпичному трёхэтажному дому на углу улиц. Послышался рёв мотора, лязганье гусениц, к перекрёстку выполз Т-III, за ним колёсный бронетранспортёр. Немцы пытались нащупать уязвимый участок и вырваться из окружения. Разведчики при приближении бронетехники успели забежать на первый этаж дома. Жизнь научила быть осторожным. Смерть на войне может настигнуть любого, погибнуть можно даже в землянке от случайной мины. Но чаще всего человек сам совершает ошибки, за что расплачивается дорогой ценой.
Танк остановился. Командир танка сейчас наверняка через смотровые приборы осматривает улицы. Момент был удобный, до танка не больше сорока метров.
– Копейкин, дай фаустпатрон!
Илья устроился за стеной у разбитого окна. Рамы были целы, а стёкол не было. Илья взял гранатомёт, поднял прицел, а Копейкин сзади встал.
– Уйди в сторону, вон туда, в угол. И видно будет, и не покалечит.
Илья поймал танк в прицел, нажал спусковой рычаг. Хлопнул выстрел, сзади Ильи завихрился мусор. К бронемашине полетела граната. Сначала из танка, из всех его щелей хлынул дым, потом сразу пламя и через секунду жарко ахнуло, взорвался боекомплект. Башню сорвало с погона, отбросило в сторону. Илья и Копейкин кашляли. После выстрела струя пороховых газов подняла тучу пыли. Видно плохо, в глазах саднит, в горле першит, кашель.
– Меняем позицию!
Перебежками в соседнюю комнату, отсюда обзор даже лучше. Из бронетранспортёра выстрел засекли, открыли огонь из пулемёта по окну.
– Вот сволочь!
Илья стал готовить к выстрелу второй фаустпатрон. Пулемётчик на время угомонился. Илья конец трубы под мышку определил, вскочил, навёл прицел на бронетранспортёр, нажал спуск и тут же упал на пол. В случае промаха или неправильного срабатывания гранаты пулемётчик мог его срезать очередью. Если угол встречи гранаты с бронёй был острый, граната броню не пробивала. Заряд срабатывал, струя кумулятивная шла вскользь, образуя выемку. Танкисты на фронте называли такую отметину «поцелуй ведьмы». Собственно, панцерфауст-30 заменили на панцерфауст-60 именно из-за такого срабатывания гранаты, вместо остроконечной сделали головную часть тупой.
Взрыв был, но пулемёт не стрелял. Илья приподнял голову над подоконником, совсем немного. Из бронетранспортёра вверх рвалось пламя, шансов выжить в железной коробке не было ни у кого.
Копейкин уважительно покрутил в руках гранатомёт.
– Незатейливая штука, а какая силища! Прицелился, пальнул, и танка нет.
– Ты только политруку это не скажи, оружие-то чужое.
Замполитов, как стали официально именовать политруков с 1943 года, в войсках между собой называли по-прежнему. И за восхваление оружия противника можно было запросто схлопотать срок в штрафной роте. Так ведь не было в Красной Армии подобного оружия, первые гранатомёты появились уже после войны, фактически – переработанные и усовершенствованные фаустпатроны. Немцы называли его «панцерфауст», кулак для танка.
– Старшина, покажи, как стрелять.
Весь инструктаж минуту занял.
– Главное – прицелиться точно и по уязвимым местам. Не в гусеницу, перебьёшь её только. В корпус, башню целься, но не в моторный отсек. Тебе танкистов в танке убить надо, а не мотор разрушить.
– Да понял я, понял!
В полуразрушенном доме ничего, заслуживающего внимания, не оказалось, стали пробираться вдоль домов по улице. Квартала через два стала слышна пулемётная стрельба, поближе подобрались. На перекрёстке улиц вкопана танковая башня. Немцы для усиления ДОТов применяли вкопанную бетонную коробку, на которую водружали башню с подбитых танков, своих и русских. Башни на танках всегда имели мощную броню, толще, чем на корпусе. И разбить такой ДОТ было не просто, только бронебойным снарядом из пушки. Но попробуй ещё пушку подкатить на дальность прямого выстрела.
– Копейкин, за мной!
Забрались на третий этаж кирпичного дома. Крыши уже нет, под ногами куски бетона, битый кирпич. На уровень третьего этажа ствол пушки или пулемёта в башне танка не поднимается, не приспособлен танк для городского боя, ему манёвр нужен, скорость, в городе танку тесно, обзорности никакой.
– Копейкин, занимай позицию у окна, долбани по башне!
До башни рукой подать, но неудобно, вниз стрелять надо, высунувшись почти по пояс. Не подвёл Копейкин, прицелился, выстрелил. После подрыва гранаты башня подпрыгнула, скособочилась, потянулась струйка дыма.
– Вперёд, славяне! – закричал Илья.
Сам сбежал вниз с этажа, ринулся по улице, прижимаясь к левой стене. Так удобнее контролировать правую сторону улицы. Копейкин бежал у правой стороны и осматривал дома слева. А ещё и пехотинцы продвигались. Их взводный, молодой лейтенант, к Илье подобрался.
– Как твоя фамилия, старшина?
– А зачем?
– Отметить хочу. Молодец, здорово действовал.
– Сафронов моя фамилия, из разведроты.
Лейтенант ещё что-то сказать хотел, но недалеко взорвалась мина. Её услышали на подлёте, упали на тротуар, осколки ударили по стенам, осыпали кирпичной пылью. И слышно, как воет вторая мина. Илья
