– Сеньоры, предлагаю не тратить время попусту и сразу…
Договорить мне не дали. Канцлер откашлялся и напомнил:
– Простите, магистр! Вы говорили о постороннем вмешательстве. Что имелось в виду?
Я развел руками:
– Судя по некоторым косвенным признакам, в суть которых вдаваться не вправе, истощение эфирного тела могло быть вызвано не излишним усердием в учебе, а магическим противостоянием.
Канцлер и декан переглянулись, и последний неуверенно покачал головой:
– Ральфа все любили…
– Об этом мы еще поговорим, – уклончиво заметил я, в открытую не ставя под сомнение услышанное, – но не стоит забывать и о возможности, что истинной целью был не молодой человек, а его дядя. Быть может, кто-то хотел досадить епископу? Как я слышал, обстановка в провинции несколько напряжена…
– Да она в любой момент может взорваться! – резко бросил канцлер и достал из ящика стола пузатую бутыль. – Как только умрет граф, так все и завертится!
Он выдернул пробку, плеснул в стакан янтарной жидкости, и по кабинету разошелся аромат выдержанного бренди. На этикетке я заметил изображение мантикоры; напиток привезли из самого Карифа. Впрочем, ничего удивительного – ценители вина, как бы они при этом ни относились к мессианам, полагали тамошние виноградники лучшими в цивилизованном мире.
– Профессор Гаус настоятельно рекомендовал воздержаться от возлияний во время обострений! – забеспокоился декан Келер.
– Вздор! Капля этой амброзии мне точно не повредит! – отмахнулся канцлер, затем поднял бутылку. – Мэтр? Магистр?
– Не собираюсь вам потакать, – отказался декан с нескрываемой обидой.
Я тоже покачал головой и спросил:
– Кто сможет рассказать мне о Ральфе?
Канцлер сделал глоток бренди, расплылся в довольной улыбке и уселся за стол.
– Не уверен, что хорошо знал этого юношу…
– Я помогу вам, магистр, – вызвался декан Келер. – Не думаю, что в сложившейся ситуации будет уместным расспрашивать профессора Шварца. Его может удивить столь… неожиданный интерес.
– Я найду повод поговорить с ним, если возникнет такая нужда.
– Вот и замечательно! – расплылся в улыбке канцлер и подлил в стакан бренди.
Мы с Клосом сделали вид, будто ничего не заметили.
– Еще один момент, – вновь обратился я к хозяину кабинета. – Меня нужно представить школярам, я хотел бы начать читать лекции безотлагательно.
– Это невозможно! – воскликнул декан Келер и поспешил смягчить тон своего высказывания: – Расписание уж составлено, да еще на носу – праздник вхождения пророка в Ренмель! А там и до Страстной седмицы недалеко, и до дня Воссияния! Школяры будут ставить мистерии и готовиться к диспутам с теологами! Их не загнать в аудитории в эти дни даже под угрозой отчисления!
– Придумайте что-нибудь, – попросил я и выложил на стол распоряжение епископа. – Его преосвященство выделил на время моего пребывания в университете пребенду в сто шестьдесят гульденов. И он выразил намерение, если сроки расследования уложатся в некие приемлемые рамки, сохранить ее и в дальнейшем. Сумма эта, по меркам факультета тайных искусств, пусть и невелика, но не стоит забывать о том, что размер неудовольствия его преосвященства оценить сейчас не представляется возможным. Три или четыре занятия, мне большего не нужно.
– Займись этим, Клос! – потребовал сиплым голосом канцлер и закашлялся.
– Постараюсь, – пообещал декан и выжидающе посмотрел на меня. – Поговорим о несчастном юноше сейчас или…
– Сейчас самое подходящее время, – решил я.
Канцлер наконец откашлялся, восстановил дыхание и напомнил:
– И, Клос! Организуй размещение магистра.
– Сделаю, – уверил его декан Келер, и мы покинули кабинет, но вниз спускаться не стали, вместо этого поднялись на два этажа и вышли на небольшую террасу, ограниченную скатами крыш. Сверху открывался прекрасный вид на внутренний двор со сновавшими по тропинкам школярами, нас же было видно лишь с угловых башен. Судя по пыльным оконным стеклам, их помещения не использовались уже давно.
Декан подошел к ограждению, положил руки на кованые перила, посмотрел вниз.
– Во дворе слишком много лишних ушей, здесь нас никто не потревожит, – пояснил он выбор места для разговора.
Я кивнул и прислонился к дверному косяку, не став выходить на всеобщее обозрение.
Клос Келер оглянулся и после недолгой заминки произнес:
– Думаю, сумею собрать школяров последних годов обучения. В четыре вечера вас устроит?
– Разумеется, мэтр, – подтвердил я. – Здесь или в городе?
– Обычно лекции проводятся в арендованных аудиториях, но у вас слушателей будет слишком много, поэтому займете один из лекционных залов основного корпуса. И не рассчитывайте сегодня больше чем на полчаса. Проведите вступительную лекцию, а полноценно начнете с завтрашнего дня. Я подберу время.
– Благодарю.
– Что собираетесь читать? – уточнил Келер.
– Начну с «Трактата о сбережении целостности эфирного тела» Себастиана Акрайского, – решил я. – Если придется задержаться, продолжу «Классификацией и подробным описанием обитателей верхних слоев запределья, именуемых обыкновенно духами» Людвига Альбаландского.
По лицу декана промелькнула гримаса неудовольствия, но относилась она вовсе не к трудам достопочтенных мудрецов.
– Задержаться? – вздохнул он. – В этом и в самом деле может возникнуть нужда? Полагаете, на Ральфа действительно кто-то покушался?
– Мое дело – установить истину, – нейтрально ответил я и воспользовался возможностью повернуть разговор в нужное русло: – Что скажете о юноше? Можете не беспокоиться, все останется между нами.
Декан Келер покачал головой:
– И слова плохого о нем не скажу. Очень талантливый и целеустремленный молодой человек. Думаю, в будущем он займет достойное место на факультете.
– И это всех устраивает?
– Намекаете, что кто-то мог бояться за свое место? – догадался Клос о подоплеке моего вопроса. – Нет, это вздор. Племяннику епископа не придется никого подсиживать. Его преосвященство просто выделит дополнительное финансирование.
Я кивнул, принимая этот ответ, хотя едва ли племянник епископа мог удовлетвориться должностью профессора, и спросил о друзьях и врагах Ральфа, но ничего нового для себя не почерпнул. Декан полагал, что у юноши не было ни тех, ни других. Он казался вполне уверенным в своих словах, замялся лишь раз, когда речь зашла о романтических привязанностях.
– Мне ничего об этом не известно, – ответил Клос Келер. – Нет, ничего.
И вновь я не стал на него давить, вместо этого поблагодарил за помощь и уточнил:
– Да, кстати! У вас есть кафедра истинных?
– Увы! – развел руками декан. – Школяров способны привлечь лишь известные имена, а ни один маэстро не поедет в наш волчий угол, оставив преподавание в Миене, Кальворте или Ренмеле.
Мы спустились в холл, и там я замешкался, изучая закопченную кладку стены.
– Уже слышали эту историю? – спросил Келер.
– О монастыре Святого Иоганна, который сожгли мессиане? Да, канцлер рассказал.
– На самом деле здесь обреталось братство святого Луки, – поправил меня декан. – Святой Иоганн был настоятелем и единственным из всех, кто воссиял. Единственным из всех… Среди школяров есть поверье, что ровно в полдень летнего солнцестояния на стене проявляется лик человека, но это пустая болтовня. Святой погиб на монастырской пасеке далеко за городом.
Я кивнул, и мы вышли во двор. Декан Келер остановился на ступенях крыльца и напомнил:
– Итак, лекция в четыре пополудни. А в восемь я соберу ужин и представлю вас профессуре. Надеюсь, у вас нет никаких планов на это время?
– Никаких, – ответил я и не преминул напомнить о денежном вопросе: – Как у вас выплачивается жалованье?
– В первый день каждой седмицы.
