– Странно, что это пришло в голову только тебе, – откликнулся Мариан, с трудом пробравшись через архаичный язык очередного пра-Рудлога и откладывая зачарованный на нетленность свиток. – И жаль, что вас не научили управлять вашими способностями, василек.
– Да, – вздохнула королева. – Но мама в основном учила Ангелину, как наследницу, и то только тому, что знала сама. Ей просто некогда было читать все это, искать, обучаться: представь, нас шестеро, и целое государство на плечах с шестнадцати лет. А дед, да простят меня боги, был довольно безответственным и ее обучение откладывал на потом. Дооткладывался, что умер и оставил маму почти ничего не умеющей…
Работа шла медленно, но все же по капельке, по крошечке информация собиралась, и пару недель назад смотрители наткнулись наконец на тетради Альвина Рудлога, жившего за несколько сотен лет до Седрика. Этот Рудлог, слава богам, не ограничился описанием своих боевых заслуг (коих было тем не менее немало). В тот же день Василина вычитала в его записях про огненных духов, маленьких и больших, которые сновали при жизни Альвина по дворцу, как у себя дома, – точь-в-точь змейки овиентис в Глоринтийском дворце Инландеров. Были среди них и старые, почти очеловечившиеся, и служили они королевской семье верой и правдой. Обитали духи и в подземной усыпальнице Иоанна Рудлога, появлялись из открытого огня: каминов, факелов, свечей…
– Интересно, почему они пропали? – рассуждала Василина в плечо мужу, когда они с Марианом легли спать. – Я видела их изображение на старых фресках и картинах, но никогда не слышала, чтобы дед или прадед с ними взаимодействовали. И даже не задумывалась раньше, почему у нас нет таких же помощников, как у Луциуса.
На следующее утро она и отдала распоряжение разводить огонь в каминах дворца.
– Хочу научиться призывать духов, Мариан, – объяснила она мужу. – Если получится управлять маленькими огневиками, может, и алтарным духом смогу? Да и нужен мне открытый огонь рядом… права Иппоталия, глупо бояться своей стихии, нужно учиться подзаряжаться от нее. А то свечу зажечь – пожалуйста, а коснуться пламени – сразу оторопь берет.
Теперь Василина часто проводила свободное время у камина в спальне, сначала – сжав зубы и касаясь огня кончиками пальцев, затем – осмелев, засовывая в него руки: он не вредил ей, целовал ее пальцы, приветственно стрелял бело-оранжевыми язычками.
– Щекотно, – посмеивалась она, – будто кто-то ладонь мягко лижет, Мариан.
Вечерами к Василине присоединялись сыновья – мальчишки огня, в отличие от матери, не боялись, баловались, забираясь в камин чуть ли не целиком. Пламя их тоже не трогало. А Мариан держал на руках тянущую ручки к братьям Мартинку, наблюдал за смеющимися сыновьями и холодел. Его звериная натура рвалась схватить жену и детей за шкирки и унести подальше от опасности. Но разве можно уберечь от того, что у них в крови?
– Я все равно не понимаю, как подзаряжаться, – жаловалась королева, – хоть костер разводи и целиком в него заходи. Не понимаю! Вот Дарин Рудлог пишет: «Силы утекши, встал я в огонь, огнем умытиша, огня пиваша, вышел, обновившися…» И нет ничего об особых ритуалах – значит, это само собой должно получаться? Так почему же не получается?!
Она сердилась, она хмурила брови и снова тянула руки в огонь, снова умывалась им, что-то шептала упрашивающе – но стихия никак не хотела питать ее ауру, и духи не появлялись.
– Если надо, и костер разведем, – успокоил жену Мариан. Василина после закрытия перехода все еще была очень слабой, восстанавливалась медленно, и появилась в ней какая-то отрешенность, рассеянность – он бы и сам в пламя шагнул, если бы это помогло ей.
Неделю назад в удивительно подробных записях Альвина Рудлога королева дошла до фразы: «И протянул я руку к огню, и повелел: отзовись, стихия от стихии моей! И вылетел огненный дух, видом как филин пылающий, именем Жар, был он спутником моим верным с отрочества, вместе со мной бился, покои мои охранял, про славные битвы дедов наших и старые времена сказки сыновьям рассказывал…»
Тем вечером они вернулись с тяжелого совещания по ситуации на фронтах. Дети уже спали – с ними удавалось видеться все реже; Василина, выйдя из душа и переодевшись ко сну, несколько раз перечитала отрывок из записей Альвина-Иоанна про огненного филина и расположилась у камина, купая руки в пламени, и губы ее неслышно шевелились.
Байдек, устало сидевший в кресле – он тоже собирался в душ, – отвлекся на какие-то секунды, когда Василина ахнула и затаила дыхание. И он увидел: разбрызгивая искры, из огня выпорхнула бабочка-искрянка, и приземлилась на сгиб кисти супруги, и осталась сидеть там, шевеля пламенными усиками, нежно потрескивая и отираясь мордочкой о пальцы. Огонь из камина окутывал Василину, одетую в тонкую сорочку, сияющим ореолом, высвечивая контуры ее тела и золотя волосы, и, когда она обернулась, лицо ее было таким умиленным, что Байдек перевел дыхание и улыбнулся в ответ.
– У меня получилось, Мариан! – прошептала она тихо, чтобы не спугнуть. – Получилось! Она слушается меня!
Бабочка-искрянка сорвалась с кисти королевы, сделала круг по спальне, порхнула к Байдеку. Он не отшатнулся, хотя шерсть на загривке от близкой опасности встала дыбом.
– Это свой. Вернись, – попросила королева, и маленький огненный дух подлетел к ней, уселся на плечо.
– Она нам дворец не спалит? – не мог не поинтересоваться Байдек как начальник охраны. Да, Василину и детей огонь не тронет, но их вполне может придавить рухнувшей балкой, например. Да и кроме семьи здесь много других людей.
– Одежду не трогает, – королева покосилась на бабочку, погладила крылышки ладонью. – Ну что, не устроишь тут пожар?
Искрянка затрепетала.
– Ой, – удивленно проговорила Василина, закрывая глаза, – она общается. Очень странно… то ли картинки, то ли слова. Говорит… нет пожар… не бояться… не устроит, короче. Отправляйся обратно, малышка, я тебя еще позову.
Искрянка сорвалась с ее плеча и нырнула в пламя, на мгновение снова взметнувшееся искрами.
Поговорила королева и с придворным магом: Зигфрид, со страдальческим лицом пообещав поискать информацию о стихийных духах и поднять лекции с МагУниверситета, через несколько дней занудным тоном пересказал то, что нашел. Мир пронизан течениями шести стихий, говорил он, которые одновременно являются и энергией, и божественными основами мира. И в них, под воздействием божественных эманаций и остаточной энергии Творения, зарождаются из уплотнений стихийные духи, которые обладают зачатками разума, а за много лет общения с людьми могут сравняться с ними. Огневики, в отличие от тех же водных духов, не имеют устойчивой формы, не любят большого скопления людей и с неохотой удаляются от источников пламени.
