– За вами хорошо ухаживают?
– Да, госпожа, – просипела она. Девочки рыдали, глядя на меня, как на злую ведьму, и это ощущалось странно и некомфортно. Вблизи картина была еще более ужасающей. Конечно, в таком состоянии ее нельзя транспортировать.
– Мне жаль, что так случилось, – еле выдавила я из себя.
Женщина опустила глаза.
– Вы в своем праве, госпожа, – прошептала она. – Простите меня. И не вините его светлость… это все я.
– Не стоит об этом говорить, – наверное, мой тон все же был далек от доброжелательного, потому что она дернулась и опустила голову. От плача детей у меня заломило виски, и я повернулась к виталисту, стоящему у меня за спиной:
– Какие прогнозы, господин…
– Ольвер, – поклонился маг жизни. – Еще дня три, максимум неделя, и восстановление закончится. Останутся слабые рубцы, но они исчезнут за первые полгода. Также возможно онемение в пальцах и конечностях и снижение чувствительности кожи, но и это пройдет. Можно было бы ускорить процесс заживления, но тогда велика вероятность грубых рубцов. Не беспокойтесь, госпожа. Я каждый день докладываю господину герцогу о состоянии больной.
Он говорил спокойно, будто и не знал, что именно я стала причиной состояния Софи. Я кивнула, вновь повернулась к койке. И опять заставила себя говорить:
– Если вам что-то понадобится, вы можете обратиться ко мне.
– Спасибо, госпожа, – просипела она в ответ. – Вы очень добры.
Я покачала головой и вышла. Весь запал прошел, оставив после себя усталость и грусть. Нет, Люк все так же был виноват, и чувство вины не заставило меня закрыть глаза на то, как он со мной поступил. И отвращение к его прикосновениям и поцелуям после того, как он трогал другую, никуда не пропало; и неважно, кто был инициатором, – в процессе он участвовал вполне активно. Но я сейчас очень завидовала Ангелине и ее выдержке. Вот она точно никогда бы не дошла до того, чтобы кого-то покалечить или убить, пусть даже нечаянно.
Хотя… о Василине я тоже так думала.
Люк появился в замке во второй половине дня, о чем и сообщил мне Ирвинс.
– Его светлость, узнав, что вы не обедали, приглашает вас присоединиться к нему, – чопорно проговорил дворецкий, заглянув в библиотеку, на которую я сделала набег, отчаявшись развлечь себя.
Я задумалась, но не стоило давать прислуге повода болтать дальше. И кивнула:
– Я буду, Ирвинс.
Старый слуга поклонился и удалился.
Я положила книгу на столик, еще раз оглядела хранилище. Оно оказалось большим, уютным и пахнущим как положено: старыми коврами, старыми книгами и старым деревом.
Там я нашла несколько сокровищ – например, редчайший экземпляр «Полевой хирургии» прославленного военного хирурга Ясека Вяземского. Ее я сейчас и читала. Дряхленький, очаровательный в своей любви к книгам библиотекарь выдал мне «Хирургию» с таким трудом, что я поклялась беречь ее почище всех сокровищ герцогства. Книга действительно оказалась очень доступной и подробной. Да, за двадцать лет медицина шагнула вперед, появились новые инструменты, методики, оборудование, но принципы – принципы не поменялись.
К обеду нужно было переодеться, и в столовую я спустилась через полчаса. Слуги споро заканчивали накрывать на стол, Люк стоял у высокого окна, открыв его и вдыхая туман, и я поежилась: что за любовь к открыванию окон зимой? Но он уже увидел меня, закрыл створку, быстро подошел, поцеловал мне руку.
– Счастлив видеть, Марина.
– Я тоже, – любезно ответила я, с ровной улыбкой наблюдая, как он застегивает на моем запястье какой-то тяжеленный браслет из изумрудов. Любовь к дарению драгоценностей у Кембритча превысила все разумные пределы. Оглянулась – слуги уже вышли, – отстранилась и пошла к своему месту. Люк отодвинул мне стул, сел напротив, но я больше не смотрела на него.
Суп из говядины с фасолью оказался восхитительным, как и фаршированный картофель с нежнейшей печенью, и я, поднося ложку ко рту, поняла, насколько голодна.
Некоторое время мы ели в тишине. Слуг не было, поддерживать видимость общения оказалось не нужно. Однако, когда я отложила ложку – от вкусноты даже настроение поднялось немного, – Люк сообщил:
– Я общался с Василиной по поводу официальной церемонии. Пришлось поменять планы из-за смерти Луциуса.
– Как интересно, – вежливо откликнулась я. Он усмехнулся, и я опустила глаза. Все же Кембритч обладал воистину сногсшибательной харизмой, и было очень трудно не откликаться на его умение видеть иронию даже в напряженных ситуациях.
– Она согласна в ближайшие дни через пресс-службу заявить, что с Луциусом была достигнута договоренность о нашем с тобой браке и что в знак уважения к воле покойного монарха бракосочетание будет произведено сразу после окончания срока траура.
– Правильно. Прикроем почившим наши грешки, – пробормотала я с изрядной долей едкости. Люк не разозлился. Он вообще проявлял удивительное терпение, и для меня служило определенным развлечением проверять границы его выдержки.
– Почивший, – сказал он с тем же ехидством, – был бы очень рад. Если учесть, сколько усилий он приложил, чтобы этот брак все же состоялся.
– Бедный Кембритч, – протянула я, – принудили жениться.
– Я не против, – хрипловато сообщил он, – даже несмотря на то, что семейная жизнь началась не гладко.
– Нравится терпеть боль, Кембритч? – мое терпение кончилось раньше, и потек самый настоящий яд.
– Злая девочка, – снова усмехнулся Люк, и я едва не запустила в него картофелем. Я понимала бы его раздражение, злость, агрессию, но эти юмор и смешки делали мое поведение несерьезным и злили меня – потому что выглядели так, будто причина ничтожна, а я просто капризна и глупа. – Мне сказали, ты ходила сегодня к Софи, – продолжил он, потому что я молча полосовала несчастный картофель. – Что решила?
– Что на ее месте должен был быть ты? – предположила я хмуро. Люк дернул уголком рта.
– Если бы заслужить твое прощение было бы так просто.
Я и это проигнорировала.
– Если ты о том, буду ли я настаивать на ее удалении из замка, – нет, не буду. И я понимаю, почему ты ее оставил.
– Это радует, – хрипло проговорил Люк.
– А меня не радует, что меня обсуждают все кому не лень, – отчеканила я, слыша, как злость начинает звенеть и в голосе.
– Прости.
Я ткнула ножом картофель и бросила приборы на стол.
– Ты поставил меня в совершенно чудовищную ситуацию.
– Прости.
– Нет, не прощу, – нервно проговорила я, чувствуя, как снова вот-вот потекут слезы. – Это все дурная, глупая, ни к чему не ведущая игра. Изображать, что все нормально. Кто мне все эти люди, что я должна оправдываться перед ними и держать лицо? Почему я должна это делать, когда виноват ты? Я здесь совсем одна, заперта в этом замке, и это было бы не так жутко, если бы у меня был ты, но у меня и тебя нет!
– Я есть, Марин, – сказал он, вставая.
– Да нет, нет же! – крикнула я, опираясь ладонями на стол и тоже поднимаясь. – Я
