– Тишь, – медленно и осторожно прошептала она. – …Ты убил Лотти?
Тишь посмотрел на ее тень. Ей в глаза.
Какое это имеет значение?
Руки сжались в кулаки. На глаза опустилась красная пелена.
– Такое, что она была моей подругой!
Он покачал головой. Чуть ли не с грустным видом.
В этих стенах у тебя всего один друг.
Не Карлотта,
не Трик или Эшлин,
и не я.
Тишь смотрел на нее не моргая. Мия осознала, что он ей не союзник. Это не знак уважения и не символ неохотной дружбы от этого – о, до чего странного – юноши. А долг, который вернули – вот и все. Доброта за доброту. Даже в таком поле, как это. И хоть пальцы Тиши не двигались, его слова легко читались в глазах.
«Бери или уходи».
Мия взяла ежедневник из его рук. Тишь слегка склонил голову в поклоне, челка упала на его призрачные лазурные глаза. А затем он повернулся на пятках и пошел к выходу из зала – бесшумный, как солнечный луч. Дойдя до двустворчатых дверей, он распахнул их одной рукой, но тут голос Мии его остановил:
– Тишь.
Юноша повернулся. Подождал.
– Почему ты сам не воспользовался записями? Разве ты не хочешь окончить зал победителем?
Тишь наклонил голову вбок. Одарил ее всезнающей улыбкой.
И, не издав ни шепота, ушел.
Чтобы расшифровать записи Карлотты, потребовался не один час. Еще больше – чтобы соединить обрывки страниц с призрачным хором в качестве ее единственной компании. Отсутствующая страница была загадкой, но в конечном итоге она не имела значения. У Мии появилась мысль, что Тишь может пытаться провернуть с ней ту же уловку, что она провернула с Диамо. Но правда заключалась в том, что Мия и так была достаточно близка к ответу, чтобы ощутить его на вкус; возможно, всего в паре часов от самостоятельного решения загадки. Девушка сомневалась, что Тишь был настолько глуп, чтобы пытаться обвести ее вокруг пальца в ее же игре. И там, среди аккуратно записанных мыслей Карлотты, она нашла единственный недостающий кусочек – последний ключ к открытию замка, который прежде ускользал от нее.
Она была уверена.
Мия перегнала свое решение в три колбы. Потратила две на пару крыс и оставила последнюю для себя. Двумя часами позже, когда Паукогубица открыла двери и обнаружила Мию среди мерцающего стекла, ее пушистые компаньоны мирно посапывали в своих клетках.
– Ты сегодня рано, аколит, – сказала шахид. – Или поздно?
В ответ девушка подняла стеклянную колбу, наполненную мутной жидкостью. Паукогубица пересекла комнату, нефритово-зеленая мантия шелестела по каменному полу. Откинув дреды с плеча, она посмотрела на стеклянную емкость в руке Мии. Черные губы изогнулись в любопытной улыбке.
– И что тут у тебя?
– Ответ на невозможное.
– Ты точно уверена?
Мия уставилась в пол. Зная и ни секунды не сомневаясь, что даже не будь с ней Мистера Добряка, она бы все равно не боялась.
Затем взглянула на Паукогубицу и улыбнулась.
– Есть только один способ узнать наверняка, шахид.
За завтраком Паукогубица сделала объявление. В ее типичном стиле – без фанфар или настоящего панегирика. Шахид просто дождалась, пока соберутся все аколиты и Духовенство, тихо подошла к Мие и прикрепила брошь к ее груди. Та была маленькой, вырезанной из железного дерева и отшлифованной до темного блеска.
Пауковолк.
Между аколитами пронесся ропот. Паукогубица наклонилась и поцеловала Мию в лоб черными губами.
– Знак моей благосклонности, – подвела она итог.
И на этом все.
Эш ухмыльнулась и протянула Мие руку, которую та пожала с улыбкой. Осознав, что по глупости позволила девушке к себе прикоснуться, Мия начала нарочито шарить по карманам и смотреть, по-прежнему ли на месте брошь Паукогубицы. Эшлин закатила глаза и хихикнула, после чего молча вернулась к завтраку. Посмотрев по сторонам, Мия заметила, что Джессамина смотрела на нее с неприкрытой ненавистью.
– Что ж, – сказал Маузер, вставая из-за стола Духовенства. – Если Паукогубица сочла нужным наградить аколита своей благосклонностью, быть может, нам стоит последовать ее примеру? – Шахид повернулся к Аалее с традиционной распутной улыбкой. – Красота прежде опыта, шахид?
Аалея возразила легким покачиванием головы.
– У аколитов осталась еще одна ночь на то, чтобы разграбить Годсгрейв. Я обнародую свою благосклонность завтра.
– Как угодно, – Маузер поклонился. – Что же касается моего состязания, я уверен, что ни один аколит не превзойдет лидера в искусстве карманов. Среди присутствующих ни у кого нет возражений?
Эшлин откинулась на спинку стула и улыбнулась, словно королева на украденном троне. Остальные аколиты насупились, но Маузер сказал правду. На доске с рейтингом Эш по-прежнему опережала Тишь на девяносто баллов, а остальных – и того больше. Состязание вполне можно было считать завершенным.
– Аколит Эшлин, – начал Маузер. – Осмелюсь поздравить вас с самым дерзким проявлением искусства воровства в этих залах с тех пор, как я был учеником…
Голос шахида замолк, когда с места поднялся Тишь.
– Аколит? – нахмурился Маузер.
Тишь молча прошел через Небесный алтарь. Встав перед Маузером, потянулся к карману и, слегка поклонившись, поднял раскрытую ладонь к глазам шахида. Аколиты повскакивали со стульев, пытаясь увидеть, что же он держал. Мия мельком увидела блеск. Серебряную цепочку.
– Зубы Пасти! – выдохнула она, узнавая предмет на ладони юноши.
– Не может быть… – прошипела Эш.
Тишь держал обсидиановый ключ Достопочтенной Матери.
«Как, ради Пасти, ему удалось украсть его так, что она не заметила пропажу?»
Мия посмотрела на стол Духовенства. Глаза Друзиллы округлились при виде собственного ключа в ладони Тиши, рука потянулась к груди, ощупывая складки мантии. Но через пару секунд ее губы расплылись в улыбке.
– Дорогой Маузер, – позвала она. – Боюсь, тебя разыгрывают. Лис в мальчишеском одеянии, а?
Достопочтенная Мать подняла руку. Между ее большим и указательным пальцами болтался сверкающий обсидиановый ключ на серебряной цепочке.
– Я так и знала, – вздохнула Эш. – Он ну никак не мог его умыкнуть…
– Аха! – Маузер ухмыльнулся, кланяясь Тишу. – Хорошая уловка, аколит. Но, боюсь, мы здесь не торгуем баллами. Маузер принимает только настоящее изделие или ничего.
Тишь улыбнулся. Вложив ключ в ладонь Маузера, тихо подошел к столу Духовенства. Губы Аалеи изогнулись в лукавой улыбке, и даже Солис с Паукогубицей выглядели развеселившимися. Бледный юноша остановился перед Достопочтенной Матерью и протянул руку, а другую использовал для жестов на безъязыком.
Вы позволите?
Друзилла слегка нахмурилась, но согласилась, вручая ему ключ. Без каких-либо церемоний Тишь кинул его под ноги и раздавил ботинком. Подняв пятку, юноша театральным жестом показал на пол, словно уличный аферист, играющий в «угадай стакан». Мия увидела, что ключ измельчился под его подошвой.
– Сукин сын, – прошептала Эш.
– Глина, – выдохнула Мия.
Лицо Матери вытянулось от удивления. Как и лицо Маузера. И каждого из присутствующих аколитов. Тишь не только украл ключ Друзиллы прямо с ее шеи, но еще и заменил его на достаточно хорошую подделку, да так, что старушка ничего не заметила.
На зал туманной завесой опустилась тишина. Повернувшись к Эшлин, Тишь приложил
