Трик вдохнул сквозь стиснутые зубы, его глаза засияли.
– Матерь Ночь, он был гребаным гигантом, Мия! Ты бы его видела! Когда он попался на крюк, то чуть не разломал скиф пополам. Но крюк вошел глубоко, и лодка выдержала. Драк не единожды пытался протаранить меня, но, попробовав на вкус мой гарпун, он понял, что не стоит подплывать слишком близко. Волны врезались со всех сторон, я не ел и не спал. Только боролся. Целых пять перемен, лицом к лицу, с кровоточащими руками. Представляя лицо деда, когда я притащу это чудище в Фэрроу. Драк устал. Он не мог опуститься на дно и плавал все медленнее и медленнее. И тогда я подплыл к нему и выбрал самый лучший и острый гарпун. Тот, который оставлял напоследок.
Трик посмотрел на Мию сквозь завесу дредов.
– Ты когда-нибудь смотрела в глаза драку?
Девушка покачала головой. Говорить не осмеливалась. Не хотела нарушать эту гробовую тишину. Когда Трик снова заговорил, казалось, что даже статуя Матери прислушивается.
– У них черные глаза. Глаза трупа. Ты смотришь в эту черноту и видишь только себя. И я увидел его. Себя. Этого испуганного маленького ублюдка с зубочисткой и глазами отца. А затем вонзил гарпун прямо в него. Прямо в сердце этого маленького мальчика. Убил и его, и чудище в придачу. И решил, что теперь я стал мужчиной. После этого я поплыл на Фэрроу, привязав голову драка к планширю. Его зубы были размером с мой кулак. Вокруг меня собрались около сотни людей, когда я вырывал их из десен. А затем нанизал на нить, повесил на шею и пошел к дому дедушки. Всем было интересно, кто я такой. Этот тощий полукровка. Слишком бледный и мелкий, чтобы быть одним из них, но при этом знающий об их ритуале. И, войдя в дом деда, я преклонился перед его троном и представился. Сыном его дочери. А затем показал зубы на своей шее и кольцо на пальце. Показав голову на пляже, я попросил, чтобы он назвал меня мужчиной.
Трик сжал руки в кулаки. Вены набухли, мышцы напряглись. Мия поняла, что его трясет. Только не знала, от горя или ярости.
Она опустила руку на его предплечье. Произнесла так мягко, как только могла:
– Ты не обязан мне рассказывать, Трик…
На его имени она запнулась, гадая, не кроется ли в нем оскорбление. Не зная, что делать или говорить. Чувствуя себя беспомощной. Глупой. И это после всех уроков Аалеи! После всего, что она выучила.
Бессильная.
Трик покачала головой. Голос был сдавленным от злости.
– Он расс…
На секунду голос юноши сломался. Он зашипел. Прочистил горло.
– Он рассмеялся, Мия. Назвал меня выблядком. Сукиным сыном. Коффи. Сказал, что когда дочь ему воспротивилась, то перестала быть его дочерью. Сказал, что я ему не внук. «Но ты мужчина, маленький коффи. Так что подходи, нанесем тебе чернила, чтобы все знали, кто ты такой». А потом его люди схватили меня, и дед сорвал зубы драка с моей шеи. Царапал ими мое лицо, пока я кричал. Выливал чернила на раны и бил, пока я не погрузился в черноту.
Мия почувствовала, как слезы льются по ее щекам. В груди болело, ногти впивались в ладони. Она обвила юношу руками, обняла так крепко, как могла, и закопалась лицом в его волосы.
– Трик, мне так жаль…
Он продолжил, будто и не замечая ее прикосновений. Казалось, будто кто-то вскрыл рану, и теперь из нее потоком вытекал яд. Сколько лет он держал это в себе?
– Меня привязали к мачте перед домом деда, – сказал Трик. – Дети кидали в меня камни. Женщины плевали. Мужчины проклинали. В раны попала инфекция. Глаза заплыли, я ничего не видел. – Он покачал головой. – Это было наихудшей частью. Ожидание в темноте каждого следующего удара камнем. Следующей пощечины. Следующего комка слюны. Сукин сын. Выблядок. Коффи…
– Дочери, – выдохнула Мия. – Поэтому ты не хотел надевать повязку перед тем, как войти в гору.
Трик кивнул. Закусил губу.
– Я молился Леди Океанов, чтобы она освободила меня. Наказала тех, кто мучил меня. Дедушку – в первую очередь. И на третью неночь, когда поднялись ветры и смерть подобралась так близко, что я чувствовал ее холод, в моем ухе раздался шепот. Женский. Произносящий ледяные слова.
«Леди Океанов тебе не поможет, мальчик».
«Я не заслуживаю такой смерти», – ответил я. И услышал ее смех.
«Заслуга не имеет никакого отношения к смерти. Она забирает всех. И порочных, и справедливых».
«Тогда я молю, чтобы она забрала бару медленно, – сплюнул я. – Молюсь, чтобы он кричал, когда умирал».
«И на что ты готов пойти, чтобы это случилось?»
«На что угодно, – ответил я. – На все».
– И тогда она срезала путы. Ее звали Адиира. В итоге она стала моим шахидом. Вылечила от инфекции и направила на этот путь. Сказала, что Мать Ночи избрала меня. Что она сделает из меня оружие. Своим инструментом на земле. И однажды я увижу его смерть. Дедушки. – Трик, сжав челюсти, прошипел сквозь зубы. – Как он умрет с криками на устах.
– Я дала такую же клятву, – сказала Мия. – Рем. Дуомо. Скаева.
– Одна из причин, по которой ты мне нравишься, Бледная Дочь, – Трик улыбнулся. – Мы с тобой одинаковые.
Юноша коснулся лица. Чернильных каракуль, которые поведывали историю его пыток.
– Каждую перемену я просыпаюсь и вижу их в зеркале. Вспоминаю, что он сделал. Даже когда Адиира доводила меня до критической точки, я смотрел в зеркало и вспоминал, как он смеялся. Я уже
