— Дефара не говорила, что разбудить дракона может только маг, — словно не слыша Шадека, протянул Дорал. — Интересно, она знала об этом? Почему не-маг не сумеет?
— Магу нужно пройти испытание. И принести жертву, — ответила Рогуша. Она посасывала свой початок, смотрела в пол и меленько кивала.
— Ну что еще? — возмутился Шадек. — Какое испытание? Мало мы всего наиспытывали, пока сюда добрались? Что еще нужно — лабиринт пройти с цеметавром?
Старуха долго молчала, пуская ртом дым. То ли вспоминала нужные слова, то ли собиралась с мыслями.
— Тот, кто высматривает дорогу к Драконовой Чаше, не увидит ее. Он будет удаляться все дальше и дальше на север, видеть скользкие травяные склоны гор и мокрые осыпи. Он будет сбиваться с ног, лазая по мокрым скалам и прячась от частых камнепадов. А затем горы покроются коркой льда, налетят холодные ветра и снежные бури, потоки воздуха будут толкаться в спину, понуждая идти все быстрее. Туманы спрячут дорогу, недолгие страшные грозы посыплют град на глупую голову. Если такой человек не затеряется во мраке навеки, если он не будет погребен под лавиной, то придет в настоящую белую пустошь, где снег сыплется как песок, а воздух жжет грудь. Там птицы-побегайцы живут под сугробами, там деревья разбрасывают корни по верхней земле… но там нет драконов. Нет, там нет драконов. Они здесь, неподалеку. В прежние времена было видно, как они летают. И мы растили скот для них. Они рядом. А где рядом — нынче увидит лишь маг, что умеет искать и станет искать не глазами. Всякий прочий будет близок, но далек.
Рогуша перевела дух, и когда заговорила вновь, то голос ее стал тихим, но каждое слово было напитано такой убежденностью, словно за старуху кричали сотни голосов.
— Человеческое зрение не даст найти драконов. Маг, что умеет искать, должен лишиться зрения. Только тогда он сможет найти путь в Драконову Чашу. Только там можно принести жертву, которая пробудит драконов.
Маги растерянно молчали.
— Ты вправе не согласиться, — продолжала Рогуша, обращаясь уже к одной Бивилке. — Никто не волен заставить тебя. Откажись от Драконовой Чаши. Продолжай смотреть вокруг. Узри, как гибнет мир, который ты отказалась спасти.
— Хватит с меня этого безумия. — Шадек поднялся. — Пойди туда не знаю куда и принеси там жертву за право принести жертву. Поверь на слово какой-то чокнутой бабке и дай ей выцарапать твои глаза. Край разумом скорбных. Поехали домой. Заберем Оля и отправимся в Эллор, ну или за море. За морем житье не худо, хватит на наш век!
Гасталла поморщился.
— Не верещи. Что ты делать-то будешь? Всякий раз, как я думаю, что этот мир не столь уже плох, — кто-то рядом со мной начинает орать. Зачем орать?
Рогуша постучала початком об «стол», вытряхивая пепел прямо на пол. Закрыла глаза и чуть закинула голову, будто прислушиваясь к чему-то или вспоминая.
— Нельзя обрести важное, не потеряв важного. Никто не становится иным, оставаясь прежним. Если идти по этой дороге — так до конца. — Старуха с кряхтеньем поднялась на ноги и сказала Бивилке: — Решишь — иди в мою хату. Не решишь — уезжай. И не трудись прощаться.
И вышла на улицу, где ее ждал большой, похожий на облако пес.
* * *У дома понемногу собираются люди, глядят с надеждой на низенькие двери. Обеспокоенно прислушиваются к крикам в доме.
— Это она — инструмент? Вы ее для этого учили? Для этого растили?
— Мы все — инструменты, Шадек. Ты можешь придумать что-то выше этого для мага?
— Так новая Школа вам для этого нужна?
Стоящие подле дома люди переглядываются встревоженно и перешептываются.
— Как ты не понимаешь, Шадек? Я могу совершить что-то великое. Что такое пара глаз в сравнении с целым миром? Вот ты бы что выбрал?
— Разумеется, пару глаз. А ты во всех отношениях спятила. Эй, вы слышите? Надо забирать эту поганку и уезжать отсюда! Есть же какой-то другой путь! Если он есть вообще!
— Сказали ж тебе: нет пути. Нет времени. Сказали тебе, что нет пути и времени? Прекрати орать.
— Да мало ли, что там сказали! Вы впервые видите эту бабку! Может, она сумасшедшая!
— Я ей верю! — Голос магички звенит, и ей вторят звоном струны бузуки. — Я ее уже видела, она приходила ко мне!
— В жутких снах?
Потом голоса становятся тише, и люди у дома больше не могут их разобрать. Некоторые глядят на небо, но не находят там ответа. А потом люди вдруг понимают, что нужно идти к хате Рогуши. И они идут, молча и медленно. Четыре мага нагоняют их у двери.
У девушки взволнованное и испуганное лицо, словно у невесты перед первым ложем. Два старших мага тревожно переглядываются и упрямо поджимают губы. У молодого мага сердитые и размашистые движения, он пинает дверь в хату так, словно хочет снести ее с петель, но та отворяется издевательски-мягко.
Рогуша, мелко кивая, поднимается с пола, и вслед за ней поднимается большой белый пес.
— Времени нет совсем, — только и говорит старуха.
Белоснежный пес трется о ноги Бивилки, словно кот. По лицу магички пробегает тень улыбки, она гладит большую лобастую голову и на вздох заглядывает в песьи глаза цвета стылого неба. А потом смотрит только на Шадека.
Он в бессильной ярости сжимает зубы и кулаки, в глазах у него блестят злые слезы.
— А если нет никаких драконов? А если все это — зря?
Его длинные волосы откинуты со лба, и глубокие шрамы на висках кажутся частью диковинного венка.
Бивилка глядит неотрывно. Как будто запоминает. Как будто может забыть.
Рогуша поднимает ладони и говорит несколько фраз на языке, которого
