Когда она зашла в вестибюль, куда прибывал челнок, ей вдруг показалось, что минувшей недели не было или, даже еще хуже, что она повторится прямо сейчас. Все вокруг выглядело слишком знакомо, даже приютские дети в форме сидели здесь в ожидании челнока. На стенах мелькали, меняясь, картины из истории Хвай.
Архипролокутор снова вносил последнюю плату в счет долга Тиру и собирался зачитать «Отказ от дальнейших обязательств». Картинка, знакомая с детства всем хвайцам, сейчас воспринималась по–другому. Может, из–за того, что Ингрей увидела, как драгоценный раритет, к которому и прикоснуться–то было нельзя, порвали и смяли, сунув его в маленькое отделение на боку меха, словно какую–то никчемную тряпку? Или потому, что теперь она знала, что «Отказ», изображенный на картинке, не был подлинником? А может, потому, что за одну неделю ей довелось пережить так много, что она до сих пор не пришла в себя, чтобы восхищаться изображением, которое как раз сменилось другим?
— Данак здесь, — сказала Токрис.
Братец шел по центру вестибюля, направляясь прямиком к ним.
— Ингрей, — начал он обвиняющим тоном. — Я хотел поговорить с тобой.
— Прости, — ответила она, хотя извиняться ей было не за что. — Просто я хотела успеть на следующий челнок к подъемнику.
Стоявшая рядом Токрис промолчала.
— Я ничего не понимаю, — раздраженно заявил Данак. — Ты отказалась. Знаю, что отказалась, я их спросил, уверен был, что мама передаст свое имя тебе. А еще думал, что, возможно, недя Лак назначит тебя своей наследницей. Но и этого не произошло.
— Ты же не хочешь, чтобы я стала Лак Аскольд.
— Нет. Не хочу. Но мне все равно понадобится Лак, тот, кому я смогу доверять. — Он мельком взглянул на изображения на стене. — Недя Лак сказало, что ты не возьмешь его имя и что в этом виноват тоже я и мне придется с этим жить. Это несправедливо! Лак всегда выделяло тебя.
— Может, и так. — Ингрей начала думать, что тут Данак прав. — Но это неважно. Мама предложила мне взять ее имя, но я отказалась. Потому что я не хочу быть представителем Ассамблеи. Не хочу быть пролокутором.
Пусть Данак запомнит, что у нее была такая возможность, но она ее отвергла.
— Я не хочу быть начальником штаба и правой рукой представителя или пролокутора. Я хочу быть просто Ингрей Аскольд.
Он смотрел на нее и не верил.
— Уже объявили посадку, — сказала Токрис.
Дети в форме начали подниматься в вагон.
— Погоди.
Ингрей подошла к киоску и купила открытку «Экскурсия на станцию Хвай». Вернулась к Данаку, за которым внимательно наблюдала Токрис.
— У тебя есть кисть?
Он достал ее из внутреннего кармана куртки. Рука еще не очень слушалась Ингрей, поэтому открытку пришлось держать Токрис. Ингрей написала: «Поздравления новому Нетано от сестры Ингрей». Она проставила дату и отдала карточку Данаку вместе с кистью.
— Я могла бы стать Нетано, но отказалась. Теперь у тебя есть свидетельство того, что я этого не хочу и угрожать твоему положению не стану.
— Вознесшиеся святые угодники! Ингрей, я пришел не для того, чтобы затеять ссору.
— А для чего ты пришел, Данак? — спросила Токрис.
— Чтобы… — Он замолчал, нахмурился еще сильнее. — Что ты хочешь взамен?
Токрис ахнула, но Ингрей сказала:
— Хороший вопрос. А вот тебе ответ — ничего. Но если ты все–таки настаиваешь, то я хочу, чтобы ты расследовал условия содержания в «Милосердном устранении», если вдруг когда–нибудь все–таки станешь пролокутором.
— Популярности это точно не прибавит. Там же преступники!
— Как знаешь. — Ингрей собралась уходить.
— Слушай, Ингрей, — сердито сказал он. — Когда я об этом думал, зная, что мама выберет тебя, я… Мне было тяжело. Я расстроился. Это ведь несправедливо. Тебе просто повезло! Ты оказалась в нужное время в нужном месте. А еще я знал, что мне придется работать с тобой. И решил, что сделаю все, чтобы у нас получилось. А затем… слушай, просто… Я мечтал об этом всю свою жизнь. Я бы никогда не отказался от наследства ради тебя.
— Знаю.
Если бы он был не членом семьи, а политическим оппонентом ее матери, она бы улыбнулась ему как можно шире. Но Данак знал цену таким улыбкам, в его арсенале имелись не хуже. Да и вообще, он старался, как мог. Почти поблагодарил ее, хотя это стоило ему немалых усилий.
— Я отказалась не ради тебя, но… Пожалуйста, мне жаль…
Он не шелохнулся.
— У тебя сейчас, наверное, куча дел. Ценю, что ты нашел время прийти и поговорить, но нам пора на челнок.
— Изменить что–либо в «Милосердном устранении» непросто, — сказал он. — Будет лучше, если вопрос перед Ассамблеей подниму не я, а избиратели округа. А еще лучше из нескольких округов.
— Ага, — согласилась Ингрей. — Я уже начала работать над этим. Будет здорово, если ты мне поможешь. Или хотя бы рассмотришь этот вопрос.
Он кивнул:
— Да. Да, ты права. Ты знаешь, что нужно делать, — нехотя проговорил он. — Скажи, если что–то понадобится. Мне нужно идти, слишком много дел. Доброго пути!
Он повернулся и ушел.
— Он сказал, что тебе повезло! — обиделась Токрис. — Оказалась в нужное время в
