Глаза отца предостерегающе сверкнули, но сегодня ему не удастся меня запугать. Я раскрою это дело Потрошителя, даже если это разбудит спящего зверя в том, в ком он затаился. Тот же самый зверь царапался и выл внутри меня, требуя выпустить его на волю. Я пообещала ему в должное время отпустить его, и это пока его усмирило.
– Ну ладно, – тетушка Амелия встала и жестом велела Лизе сделать то же самое. – Это был такой приятный визит. Спасибо, что приютил нас на время твоего отсутствия, дорогой брат. Ты должен провести некоторое время вне города и снова подышать нашим деревенским воздухом. – Она повернулась ко мне, поджав губы, осмотрела меня. – Это принесло бы большую пользу Одри Роуз, ей надо уехать ненадолго от этого безумия.
– Наверное, ты права, – отец открыл объятия сестре, быстро обнял ее, и она вышла из комнаты.
Лиза подбежала к тому месту за столом, где я сидела, наклонилась и неловко обняла.
– Ты должна мне писать. Я хочу узнать больше о Томасе Кресуэлле и обо всем, что касается печально известного Джека-потрошителя. Обещай, что будешь писать.
– Обещаю.
– Чудесно! – она поцеловала меня в щеку, потом обняла моего отца и выбежала в коридор. Мне было грустно, что она уезжает.
Отец прошел через комнату и сел в свое кресло, игнорируя меня, чтобы подчеркнуть свое недовольство моим поведением. Меня это вполне устраивало.
После того как Натаниэль рассказал мне правду о тайнах нашей семьи, я почти не могла смотреть на отца. Мать умирала от скарлатины, и отец знал о ее и так уже ослабленном сердце. Ему не следовало разрешать дяде делать ей операцию в тот момент, когда ее иммунная система подвергалась такому риску. Он знал, что дядя никогда раньше не добивался успеха.
Однако я не могла винить его за отчаянное желание спасти ее. Но я удивлялась, почему он так долго ждал и раньше не попросил дядю помочь. У меня было ложное представление, что дядя сделал ей операцию раньше, чем ее состояние ухудшилось. У меня вырвался вздох. Дяде следовало быть умнее, но как он мог отказать брату? Особенно когда лорд Уодсворт наконец-то сломался и попросил помощи? Трагедия, которая привела нас сюда, в эту разбитую скорлупу семьи, была ужасной, и я опасалась, что горе поглотит меня так же, как отца, если я буду слишком много думать о прошлом.
Я получила известие, что дядя вернулся домой вчера поздно вечером, поэтому я перееду к нему и посмотрю, что я смогу там узнать.
Я снова развернула свою газету; мне было безразлично, что скажет об этом отец.
– Тебе так не терпится закончить жизнь уличной женщиной?
Я сделала глоток чая, наслаждаясь богатым вкусом «Эрл Грея» на языке. Отец играл в опасную игру и не подозревал об этом.
– Ты должен кое-что знать об уличных женщинах.
Он стукнул руками по столу, чуть не сбросив свое чайное блюдце. Его лицо побледнело от гнева.
– Ты должна уважать меня в моем собственном доме!
Я встала, открыв его взгляду свой абсолютно черный костюм для верховой езды. Позволила себе сделать паузу почти в полминуты, чтобы отец разглядел мой мужской наряд; на его лице проступили изумление и шок. Натянула свои кожаные перчатки как можно более яростным движением, потом посмотрела на него свысока.
– Люди, заслуживающие уважения, получают его без усилий. Если человеку приходится требовать подобные вещи, он никогда по-настоящему их не получит. Я – ваша дочь, сэр, а не ваша лошадь.
Я сделал к нему несколько шагов, наслаждаясь тем, как отец отшатнулся от меня, словно только сейчас обнаружил, что кошка, даже дорогая и милая, обладает острыми коготками.
– Я лучше буду презираемой уличной женщиной, чем останусь жить в клетке. Нечего читать мне лекции о морали, если вы сами лишены этой добродетели.
Не ожидая его ответа, я выбежала из комнаты, и тишину нарушал только стук моих каблуков. Больше мне не придется сражаться с юбками и корсажами. Я покончила с вещами, которые меня стесняли.
Лаборатория дяди превратилась в руины, как и человек, обитавший в ней.
Вокруг разбросаны бумаги, столы и стулья перевернуты, а слуги нервно мыли полы, ползая на четвереньках, то занимаясь своим делом, то слушая дядины нескончаемые тирады. Я не могла определить, что его так расстроило: разорение его любимой лаборатории или пребывание на волоске от раскрытия его преступлений.
Но я не собиралась уйти отсюда, не выяснив это.
Никогда прежде не видела его в подобном состоянии. Полицейские вернули все материалы из хранилища улик, когда дядю выпустили из Бедлама, но небрежно побросали их в лаборатории. По-видимому, Блэкберн больше не стремился завоевать мое расположение.
– Что за злодеи! – еще один грохот раздался в маленькой комнатке возле главной лаборатории. – Пропали документы за много лет! Я почти решил поджечь Скотленд-Ярд. Что за животных они берут на службу?
Томас вошел в комнату, оценивая взглядом беспорядок. Он поставил на ножки один из перевернутых стульев, потом сел на него; его лицо выражало раздражение.
Я старательно игнорировала его, и он отвечал мне тем же. Ясно, его все еще злит наша ссора. Или, может быть, он почувствовал, что мое подозрение обретает форму и направлено на него.
Дядя почти ничего не помнил о времени, проведенном в сумасшедшем доме. Наркотики оказались слишком сильными, его мозг не смог бороться с ними – по крайней мере, так он утверждал. Он не помнил, как все время бормотал свое имя, не помнил никаких открытий, которые мог сделать, сидя в темноте.
– Не стой там просто так! – заорал дядя, бросая в лицо Томаса пачку бумаг. – Приведи все в порядок! Разбери весь этот чертов хаос! Я не могу работать в такой обстановке!
Не в силах смотреть на это продолжающееся безумие, я медленно подошла к дяде с поднятыми руками, будто он был доведенным до бешенства и загнанным в угол псом. Я представляла себе, что его нервы пришли в расстройство, когда наркотик, который ему давали, улетучился из его организма. Эпизодически случающиеся у дяди вспышки никогда прежде не были такими шумными и беспорядочными.
– Может быть, – я обвела рукой комнату, – нам лучше подождать наверху, пока служанки этим займутся?
У дяди был такой вид, будто он готов спорить, но я ему этого не позволила. Мое отсутствие терпимости теперь распространялось на всех мужчин семьи Уодсворт. Пусть он оказался невиновным в убийствах, совершенных Потрошителем, ему предстоит ответить за другие поступки.
Я указала ему на дверь, не допуская возражений. Может быть, дело было в моем новом наряде или в моих сурово сжатых губах, но дядя очень быстро утратил воинственность. Он вздохнул, плечи его опустились, словно он сдался (или почувствовал облегчение), и он стал подниматься по лестнице.
Мы уселись в гостиной с
