Я прищурилась. Оболочка перикада была иссушена. Я никогда прежде не видела такого. Не дожидаясь указаний профессора, я схватила со стола шприц из стекла и металла и попыталась взять из руки покойного кровь для анализа.
Я потянула поршень, ожидая увидеть густую, свернувшуюся кровь – но шприц остался пуст. Нижний ряд ахнул, и звук этот эхом отдался наверху, словно песнопение хора о душе на небесах.
Перси продолжал перечислять инструменты и процедуры, теперь уже по-румынски.
Я отступила на шаг и оглядела почти нагое тело. Я была слишком сосредоточена на этой загадке, чтобы краснеть. А потом я заметила ее – отсутствие посмертной синюшности.
Я нагнулась пониже, пытаясь обнаружить хоть намек на голубовато-серый оттенок, вызванный распределившейся кровью – ведь он должен быть! После смерти человека его кровь уходит в нижнюю часть тела и там остается. Если он умер, лежа на животе, а потом его перевернули на спину, на животе все равно будет наблюдаться изменение цвета. Я оглядела Вильгельма со всех сторон и даже под конечностями в поисках синюшности. Но ничего не нашла. Его бледность была странной даже для трупа.
С этим телом что-то было сильно не так.
– Ничего страшного, – сказал Перси и взял шприц побольше. – Иногда бывает непросто взять образец крови у покойного. Тут нечего смущаться. Давайте-ка я.
– Возможно, дело в ее слабой психике, – пробормотал кто-то достаточно громко, чтобы я услышала. Но я притворилась, что ничего не слышу.
Игнорируя смешки соучеников, я подвинулась, чтобы не мешать Перси брать образец. Я легонько постучала по боку своего шприца, недоумевая, как так могло получиться, что он не втянул даже и капли крови Вильгельма. Размер иглы тут не имел значения. Мне захотелось посмотреть на Томаса, но я подавила этот порыв.
– Интересно…
Перси поднял левую руку покойного и медленно погрузил иглу в тонкую кожу локтевого сгиба. Когда он потянул поршень на себя, кровь в шприце не появилась. Профессор нахмурился и повторил попытку в другом месте. И снова шприц остался пустым. Как и следовало ожидать, над его неудачей никто насмехаться не стал.
Перси хмыкнул и поочередно попробовал взять кровь из каждой конечности. И все попытки оказались безрезультатными. Профессор отступил, подбоченился и покачал головой. Несколько рыжеватых прядей упали ему на лоб, поверх усыпающих лицо веснушек.
– Наша загадочная смерть становится еще более загадочной, господа студенты. Похоже, что в трупе отсутствует кровь.
Я обругала себя, но все же на этот раз не удержалась и оглядела присутствующих, чтобы посмотреть на реакцию Томаса. Мой взгляд переходил с одного ошеломленного лица на другое; студенты встревоженно переговаривались. Андрей указал на труп скончавшегося друга; в каждом его движении скользил ужас. Мне хотелось сказать ему, что страх затуманит ясность его суждений, что он лишь усложнит поиск истины, но я промолчала.
Это было пугающее открытие.
Я медленно повернулась, обвела взглядом зал в башне – но Томас уже ушел. Печаль кольнула меня прежде, чем я успела ее заглушить. Я должна научиться не смотреть на него в поисках поддержки и утешения, которых он все равно не может дать.
Князь перегнулся через перила, так сжав кулаки, что костяшки побелели.
– У него есть на шее отметины от стригоя?
– Что? – переспросила я. Я хорошо расслышала вопрос, но не поняла его, так он был нелеп. Я наклонилась и повернула голову Вильгельма набок. Две маленькие дырочки с корочкой засохшей крови.
Я провела рукой по своим заплетенным волосам, напрочь позабыв про то, что я только что вскрывала грудную клетку. Должно существовать какое-то объяснение помимо нападения вампира. Стригои и приколичи – это вымысел; с точки зрения науки их существование невозможно, каким бы местным фольклором ни потчевал нас профессор Раду.
Я повела плечами, давая себе позволение отправить эмоции под замок. Пора позаимствовать у Томаса его метод рассуждений. Если Вильгельма не кусал ни оборотень, ни вампир, то что же тогда произошло? Я мысленно перебрала несколько возможных вариантов. Должно существовать какое-то разумное объяснение появления этих двух дырочек у него на шее.
Молодые люди не падают замертво и не теряют кровь по естественным причинам, и я не понимала, какое живое существо могло оставить эти… следы от укуса. Я покачала головой. Да, это действительно следы укуса. Я почувствовала приближение истерики. Никакое животное не могло нанести эту рану. Она слишком аккуратная. Слишком чистая. Зубы не входят в плоть так аккуратно.
Нападение животного было бы грубым и оставило бы множество следов на теле – ссадины, сломанные ногти, царапины. На руках остались бы раны от попыток обороняться – дядя указывал на подобное в тех случаях, когда имела место драка. Остались бы синяки.
Вампиры не более реальны, чем ночной кошмар. Потом меня осенило.
Эти раны могли быть оставлены инструментами гробовщика. Но я толком не знала, какими способами гробовщики удаляют кровь.
– Есть ли отметины стригоя у него на шее? – с нетерпением повторил свой вопрос Николае. Я совсем забыла о нем. Но кроме нетерпения в его голосе звучало кое-что еще. Некий привкус опасения. Или даже страх. Интересно, знает ли он, что среди крестьян ходят слухи о том, что его предок-вампир встал из могилы и жаждет крови?
Мне так и представился заголовок в газете: «Бессмертный князь вернулся?» Неужели крестьяне втайне тосковали по своему бессмертному князю? Неужели кто-то из них зашел настолько далеко, чтобы инсценировать эту смерть, обескровить тело и выставить его напоказ? Я не завидовала сейчас Николае. Кто-то хотел, чтобы люди поверили, что Вильгельма убил вампир. И не просто вампир, а, возможно, самый кровожадный из них всех.
Не поднимая взгляда, я кивком ответила на вопрос князя. Это было едва заметное движение, но его хватило. Я понятия не имела, как подступиться к решению этой загадки. Как можно было обескровить тело так, чтобы никто этого не заметил?
Мы пробыли в селении примерно с час. Этого времени вряд ли достаточно. Но что, если его все же достаточно для опытной руки? Я понятия не имела, сколько на самом деле это занимает времени.
По анатомическому театру побежали шепотки, и несколько человек двинулись к сцене, туда, где стояла я. Я выпрямилась, и по спине у меня побежали мурашки.
Похоже, крестьяне не одиноки в своих суевериях. Похоже, некоторые мои соученики тоже убеждены в том, что Влад Дракула все-таки жив.
«Дорогая моя Лиза!
Как ты отмечала, и уже не раз – не то чтобы я вела этому счет, – твои познания в вопросах… деликатных намного превосходят мои. Особенно когда речь идет о менее прекрасном поле. (Конечно же, я шучу!)
Попросту говоря, я опасаюсь, что уязвила мистера
