Вспышка понимания озарила все его черты, и его губы наконец без стеснения коснулись моих. Мы уперлись в стену, и во весь его рост меня окутало тепло. Его руки скользнули по моему телу и запутались в волосах, когда поцелуй стал глубже. Мир, затянутый в корсет, рухнул. Рамки и правила были путами прошлого.
Все перестало существовать, кроме нас двоих, стоявших посреди звездного неба, забывших обо всем, кроме наших тел, подходивших друг другу, как созвездия. Он был моим призом во всех смыслах. Я стянула перчатки, позволив своим пальцам свободно проследить контуры его лица, и он ответил тем же. Его кожа под моими прикосновениями была гладкой. Томас слегка откинулся назад, мягко лаская мою нижнюю губу большим пальцем, его дыхание больше не было таким резким.
– Одри Роуз, я…
Я потянулась к нему, предлагая кое-что поинтереснее разговоров. Томас, похоже, не возражал, если я перебивала его, когда мы исследовали новые способы общения.
В конце концов мы заставили себя выбраться из нашего тайного убежища за папоротниками. Мы танцевали и смеялись, пока не заболели ноги и животы. Сегодняшний вечер не был предназначен для печали и смерти. Пришло время вспомнить, как необычайно восхитительно чувствовать себя живой.
Дорогая мисс Уодсворт.
Я уверен, что Вы не будете удивлены, однако я должен сообщить Вам, что в этом году Вы не получили места в академии. После долгих размышлений я пришел к решению, что наиболее достойно во время пробного курса показали себя мистер Ной Хейл и мистер Эрик Петров. Они продемонстрировали как образцовое поведение, так и мастерство криминалиста. Возможно, в следующий раз Вы сможете выполнять данные Вам указания. Обучение включает в себя послушание тем, кто обладает более высоким рангом и большим опытом – именно в этом Вы не раз потерпели неудачу.
Однако от имени академии я выражаю искреннюю благодарность за Вашу помощь. Вы можете стать настоящим специалистом в области криминалистики, если отшлифовать Ваш талант и добавить к нему практики, хотя это еще предстоит выяснить.
Желаю Вам всех благ.
С уважением,
Вадим МолдовеануДиректорInstitutului National de Criminalistică si Medicină LegalăАкадемия судебной медицины и криминалистикиЭпилог
Волнующие перспективы
Дом цел Рэу-Крессуэлл
Бухарест, Румыния
26 декабря 1888 года
Князь Николае сидел на диване в гостиной; лицо его еще было изможденным, но уже приобрело нормальный цвет. Я обрадовалась ему, как никогда прежде.
– Вы уже намного меньше похожи на труп, – без обиняков заявил Томас. Я не выдержала и рассмеялась. Как бы ни менялся Томас, некоторые манеры он сохранит навсегда. Он повернулся ко мне и нахмурился. – А что такое? Разве он не стал выглядеть лучше?
– Я рада, что с вами все в порядке, князь Николае. Это было… – Назвать то, через что он прошел – все мы прошли, – «ужасным» было невероятным преуменьшением. Я вздохнула. – Зато какие истории мы сможем когда-нибудь рассказывать нашим детям!
– Мультумешч[24]. Просто «Николае» будет вполне достаточно. – На лице его появилась слабая улыбка. – Я хотел лично поблагодарить вас обоих. И извиниться.
Он достал из тетради, которую держал в руках, лист бумаги и протянул мне. Это был рисунок, изображающий меня, – тот самый, где я была нарисована в виде графини Дракулы. Я посмотрела на Николае, проигнорировав фырканье Томаса у меня за плечом.
– Мне никто не верил, – прямо сказал он, разведя руками. – Я пытался предупредить свою семью, а потом королевский двор, но меня сочли сумасшедшим. Небун[25]. Потом… когда умер Вильгельм, они все равно не прислушались ко мне. Я решил послать письма с угрозами. Я надеялся, что они примут меры предосторожности. Я предполагал, что если потомков нашего рода преследуют, то король с королевой тоже окажутся в опасности – это лишь вопрос времени. – Он указал на рисунок. – Я думал, что угроза исходит от вас. Я нарисовал это специально, чтобы подбросить крестьянам. Если в академии меня не слышат… ни Данешти, ни Молдовеану… Я подумал, что, быть может, местные жители избавятся от того, кого сочтут стригоем. Я… извините, пожалуйста.
Томас ничего на это не сказал. Я встала и взяла князя за облаченные в перчатки руки.
– Спасибо за откровенность. Я рада, что мы расстаемся в лучших отношениях, чем были вначале.
– Я тоже. – Николае с трудом встал, опираясь на резную трость, и похромал к двери. – Рамаи ку бине[26]. Всего вам наилучшего.
После обеда ко мне в комнату принесли длинную коробку, перевязанную шпагатом, и квитанцию. Это был лучший рождественский подарок изо всех, которые я когда-либо покупала. Не мешкая, я разрезала шпагат и откинула крышку.
Там лежали сложенные вместе черные бриджи и шелковая блузка. Но мое внимание приковала самая драгоценная часть содержимого – кожаный пояс с золотыми пряжками. Когда мы вернемся в Лондон, я как раз достаточно восстановлю силы, чтобы справиться с трудностями. Я надеялась, что отец меня поймет, хотя, возможно, сперва нужно будет вести себя с ним немного помягче. Я немедленно разделась.
Натянув бриджи, я застегнула их и залюбовалась своим силуэтом; казалось, будто меня окунули в лучшие чернила, а потом высушили на солнышке. Ткань мягко облегала мои бедра и сужалась к ногам. Затем я натянула блузу, завязала ленточки и заправила ее в бриджи.
Швея пошила шелковую рубашку, но скроила ее так, чтобы она подчеркивала мои достоинства. Работа была безупречна.
Я провела рукой по рубашке, разглаживая мельчайшие морщинки, и принялась разглядывать себя в зеркале с разных сторон. Этот наряд демонстрировал мою фигуру в таком виде, что меня невозможно будет спутать с кем-либо из мужчин-соучеников, когда мы вернемся на занятия к дяде, хоть я и буду одета точно так же, как все остальные. В глубине души мне хотелось покраснеть от того, как этот наряд выставлял мою фигуру напоказ. Но главным ощущением было, будто я иду, высоко вскинув голову. Я редко ощущала подобную свободу движений со всеми моими многослойными нарядами и завязочками.
Я не без труда оторвалась от собственного отражения и достала из коробки кожаный пояс. Я застегнула его на бедрах, вставила скальпель в ножны и улыбнулась. Если раньше я чувствовала смущение, то теперь я достигла нового уровня неприличия. Придется мне носить фартук, чтобы избавиться от перешептываний и взглядов. Теперь я выглядела, как будто…
– Ты выглядишь потрясающе.
Я развернулась, положив руку на холодный металл скальпеля на бедре. Я позволила себе провести пальцами по отполированному клинку, прежде чем опустить руки.
– Прокрадываться в спальню к молодой женщине дважды за месяц – это грубость даже по нестрогим стандартам, Крессуэлл.
– Даже если на этот раз я прокрадываюсь в собственном доме? И даже если я принес подарок?
Он улыбнулся как-то по-кошачьи, прислонил к двери картину, вошел и стал кружить вокруг меня. Он самым возмутительным образом изучил каждый дюйм
