– Мы потеряли ее, – сказал Таскар уже в шатре осарты, когда они остались наедине. – Нам пришлось отступить малым клином. Большая часть сарматов осталась прикрывать царицу, но скифы припрятали засадный отряд и ударили с тыла, насели с двух сторон.
Воин сжал кулаки, его глаза сверкнули доблестной яростью, блеск клинков отразился в них.
– Нас накрыл туман. – Его плечи поникли, Таскар ссутулился. – Он был густым, словно молоко кобылицы. Я окликнул Амакангу. Скифы тоже заорали от испуга на все голоса. А когда пелена спала… Мы остались втроем.
Таскар перевел дух. Дарсата поднесла ему кубок с вином, чтобы параласпайн смочил пересохшее горло. Он принял его обеими руками, словно изнывал от жажды.
– Мы нашли сброшенные доспехи Амаканги недалеко от места засады, – продолжил он. – Удар скифского аки-нака пришелся… – воин провел ладонью по завязкам доспехов на левом боку, – и разрубил пояс на стыке пластин. Мы двинулись по ее следу…
Ему трудно было говорить. Таскар – один из тех, кто завоевывал свое положение не за спиной вождей, а вместе с Амакангой сопровождал караваны Шелкового пути, кто вернулся следом за ней – победительницей грифонов – в сиянии славы.
Дарсата положила ладонь на его плечо, покрытое кожаным щитком. Чешуя из аспайны, нашитая на кожаную основу, тихо звякнула, когда Таскар накрыл ее пальцы своей ладонью.
– Ты не нашел ее мертвой, верно? – сказала Дарсата, не отнимая руки.
– Да. Не нашел. Следы ее коня оборвались, словно проклятый туман поглотил Амакангу и уволок с собой.
– Хорошо, – облегченно выдохнула осарта, высвобождая руку. – Оставь мне пояс и иди. Очень скоро мне понадобится твоя защита.
Таскар порывисто поймал ее ладони и пал на одно колено.
– О боги, Дарсата! Давай уйдем в мой клан! Пока Мадсак будет пропивать победу, пока волки будут делить кусок власти, мы соберем всех преданных Амаканге параласпайнов, все верные ей кланы, и снесем властолюбцев одним ударом. Молю, давай уедем!
Взгляд жрицы был полон нежности и печали.
– Мой преданный воин, какие странные слова я слышу из твоих уст! Неужели ты забыл, кто я?
Таскар упрямо замотал головой, темные кудри, с сединой на висках, разметались по плечам.
– Нет, нет, нет! Не надо говорить мне то, что известно всем. Речь только о тебе и мне. Не поминай Арта и его аз-коны. Ответь на единственный вопрос, который ты давно знаешь.
Дарсата подняла взор к потолку шатра. Не надо ничего говорить. В порыве страсти, почувствовав близость, Таскар принялся за старое, которому не повториться, несмотря на все его уговоры.
Параласпайн поднялся на ноги, не дождавшись ответа. Он знал, что так и будет, но никогда не сдавался, не терял надежды.
– Не надо меня просить о защите, – глухо произнес он, не поднимая головы. – Я всегда рядом.
Кровь… Она – сок жизни и утоляет жажду вождей, она – вино для духов… Она – зов родного сердца. Кровь сестры могла провести Дарсату по нити миров и освободить Амакангу из плена. Скифов? Слепого случая? Из плена чар. Только злые чары могли наслать на отступающий отряд сарматов такой густой туман. Только злые чары могли выдернуть раненую царицу из родного мира. Только злые чары могли отвернуть светлый лик Арта, покровителя царицы.
Со времени пропажи сестры прошел день, и еще не поздно пройти по следам зла. И кровь на поясе поможет Дарсате.
Таскар, Варкас и Арсанар провели осарту к месту сражения и оставили одну на небольшом возвышении у излучины реки.
В серых сумерках раннего утра Дарсата разожгла большой костер и, скинув с себя одежду, подвязалась поясом сестры. В левую руку она взяла посох с бронзовым навершием в виде дерева жизни, сплетенного из фигурок священных баранов. Правой подняла меч длиной в руку.
– О Арта милосердный! О солнце! О пламя! О вода! О ветер! О мать-земля! – глубоким голосом произнесла осарта. – Прошу вас! Помогите открыть истину!
Она полоснула мечом по левой руке и стряхнула капли с клинка в ревущее пламя…
Таскар, стоявший у основания холма, не мог отвести взгляда от прекрасной фигуры обнаженной женщины, начинающей танец духов у костра. Вот она резко рубанула мечом пламя – сбросила капли жертвенной крови. Замерла на пару мгновений, качнулась из стороны в сторону, словно прислушиваясь к едва различимым голосам, и пошла по кругу, замирая на каждом шагу.
Над степью пронесся звук, словно сказочный великан ударил в бубен. Таскара толкнуло налетевшим дуновением. Мир качнулся. Параласпайн почувствовал страх, волною накативший на него, и понял, почему Дарсата запретила им троим смотреть на танец.
– Духи вовлекут тебя в пляску, и ты погибнешь, – предупредила жрица.
– Ради тебя…
Она подняла руку, велев ему замолчать.
– Не будь так безрассуден, Таскар! Ты только помешаешь мне. – Она едва не сорвалась на крик, чтобы пресечь его возражения. Дарсате всегда не нравилась эта его черта – рядом с ней опытный параласпайн превращался в упрямого, капризного мальчишку.
– Танец – удел жрицы, а не воина!
Таскар поджал губы, упрямо глядя ей в глаза. Взгляд осарты смягчился. Ладонь коснулась его щеки.
– Прошу, не спорь. – В ее голосе появилась нежность.
Воин коснулся запястья Дарсаты губами. Она позволила ему это, понимая, что так не должно продолжаться долго.
– Я не могу защитить тебя от злых духов, – с тяжестью в сердце произнес он. – Но, клянусь, ни один чужак не поднимется на холм с оружием или без, пока ты не закончишь свой танец…
Ткань мира не порвалась. Она стала упругой, прогнулась под движениями Дарсаты, будто полотно легкого шатра. Замерзшая река, камышовые берега, серое небо над головой и размытая линия горизонта постепенно слились воедино. Дарсата оказалась внутри кокона. Здесь не было времени, пространства, а она все ускоряла кружение танца, заставляя разум отринуть понимание происходящего.
В конце концов Дарсата почувствовала себя рыбой, плывущей во мглистой глубине без каких-либо ориентиров, но каждой клеткой тела слышащей зов. Зов крови. Чужой мир открылся ей через туннель. Будто осарта очутилась в матовой гробнице: вокруг костра – купол, небольшой коридор-дромос ведет наружу. Она ожидала увидеть сражение или отряд параласпайнов во главе с Амакангой, идущий по замерзшей реке. Она готова была увидеть падающую с коня сестру и кровь на ее бедре, готова была подставить ей свое плечо и, если придется, вступить в неравный бой со скифами, но судьба распорядилась иначе.
Дарсата стояла на том же холме над излучиной замерзшей реки. Рыжеволосый воин, одетый в одни анаксириды – шаровары – цвета травы, стоял спиной к осарте, наблюдая за сражением на льду реки. Второй, с замотанной головой, видимо, был его кагар – раб. Он прятался за спиной господина, содрогаясь от холода, ползущего по склону холма. Сколько было гордости и силы в фигуре воина, столько же раболепства и
