Склеп… Царица вновь чихнула, прикрыв ладошкой нос. Чужая ладонь! Амаканга шагнула назад, разглядывая себя в тусклом свете «синих огней». Чужое тело! Такое непривычно слабое, нежное. Черные ногти!
Амаканга оглянулась – выход из склепа открыт. Можно попытаться добраться до завала и если земля еще свежая, то… К ее удивлению, дромос привел ее в еще один склеп, значительно больший первого. Слава Арту, у него оказался выход.
Люба очнулась, когда вылезла из подвала усадьбы, и утренний свет ударил по глазам.
Неожиданно для Макара силуэт девушки размылся, холодная испарина покрыла его лоб. Зотов вытер лицо. Устал, просто очень устал.
Он пошел по кругу, стараясь закрыть собой лежащую на земле Лизу.
– Ты как, мышка? – быстро спросил он.
Тяжело дыша, Лиза кивнула в ответ.
Холод медленно растекался по телу курганника, а Амага не торопилась лезть в драку. Если так пойдет и дальше, сил на схватку не останется. Пот застилал глаза, ноги стали ватными.
– Чувствуешь, проклятый, дыхание смерти? – кричала Амаканга. – Холод сковал твои ноги! Колени подкашиваются!
Дарсата поняла, что происходит, и бросилась к Макару, который уже едва стоял на ногах.
– Яна́ по́мошка, яна́ по́мошка, – причитала она, придерживая оседающего наземь курганника.
– Сестра! Не делай этого! Он заслуживает смерти! – кричала Амаканга, и тут же истошный визг огласил балку.
Люба сорвала с себя маску Медузы и кричала по-сарматски:
– Сестра! Сестра Дарсата! Что я натворила?! Я же люблю его, сестра! Люблю! – и по-русски: – Господи! Господи, прости меня!
– Д-Дарсата, – позвал Макар.
Женщина Арта склонилась над ним.
– Ты поможешь… я знаю.
– Молча-молча. – Осарта запрещала ему говорить, снимая с пояса маленький сосудик, но Зотов продолжил:
– Помоги этой… д-дуре. Считай, мое… посмертное… желание.
– Помо́шка. Та́ка, помо́шка. Ты-ка́ жива́, жива́.
– Ага. Клево… – Он опустил голову на землю.
– Нет-нет-нет… Не умирай, – взмолилась Лиза, заглядывая в лицо курганнику.
Он остался безучастным к ее мольбам. Дарсата придержала голову Зотова, вливая в посиневший рот зелье из сосудика.
В стороне, упав на колени, выла Люба. Волоха, напуганный происходящим, вытянув шею, наблюдал, что делает с кузнецом злая тетка со странной головой. Из раззявленного рта дурня стекала струйка слюны на затасканную рубаху, расцвеченную в синюю клетку.
Кадык Макара дернулся, и Дарсата облегченно вздохнула.
– Он… он… – Лиза никак не могла произнести страшное слово.
Женщина мудрого Арта положила ей руку на плечо, качнула головой.
– Онка́ креп. Онка́ варка. – Он сильный. Он волк.
Лиза закрыла глаза, горькие слезы скатились по щекам.
Дарсата поднялась и подошла к стенающей Любе. Раскачиваясь со стороны в сторону, девушка тихо выла, не отрывая взгляда от посеревшего лица курганника.
– Пора, – сказала ей осарта, беря под локоть.
– Куда? Зачем? – Люба не поняла сарматского слова, но сообразила, что ее хотят увести. – А он? Что с ним?
– Пора домой, – настаивала Дарсата, уводя ее прочь, к кромке балки, где медленно волновался туманный прибой.
– Нет. Туда не надо. Не надо. – Люба слабо сопротивлялась, постоянно оглядываясь на распростертое тело курганника и на сгорбленную фигурку сестры возле него.
Дарсата приказала параласпайнам держать лежащую на алтаре руками. Путы могли навредить девушке, потому Арсанар и Варкаса взяли девушку за запястья, а Таскар придавил ей лодыжки. Дарсата завязала им глаза – не лишняя предосторожность. Своенравный дух царицы Амаканги мог вселиться в одного из них. Готовые служить царице в любой ипостаси, верные параласпайны не стали бы сопротивляться. И тогда сармат пойдет на сармата, и зазвенят мечи, и польется кровь. Кто верен Амаканге, кто стоит за Мадсака – смерти все едино. Враги – те же скифы – только посмеются, а улучив момент, ударят, обращая женщин и детей в кагаров.
Дарсата могла справиться с духом Амаканги – духом сарматской царицы. Духом родной сестры. Эта девочка на алтаре не по своей вине получила его и не смогла подчинить упрямую Амакангу – стычка у кургана тому свидетельством. Остается только Дарсата – осарта, женщина мудрого Арта.
Дарсата запела, поднимая курительницу над головой девушки. Легкая улыбка коснулась губ Таскара при звуке знакомого голоса. Улыбнулась и девушка, слегка изогнувшись, словно под ласками возлюбленного. Дарсата запела громче. Дым сухих трав окутал девичью голову. Пленница дернулась в руках параласпайнов, не желая вдыхать сизый дурман. Блаженная улыбка на ее лице сменилась тревогой, руки напряглись, пытаясь вырваться из захватов, чуть приподнялись колени, но Таскар удержал ноги, жилы на его запястьях вздулись.
Осарта Дарсата продолжала петь, заставляя девушку метаться по алтарю. Параласпайнам пришлось бы туго, если бы на алтаре лежала Амаканга – Тяжелая Рука. Но даже эта слабая, нежная – Дарсата никак не могла запомнить ее имя – доставляла трем воинам немало хлопот. Обнаженные по пояс параласпайны покрылись потом, хотя никто не разжигал очаг, и в шатре было довольно прохладно. Их ладони стали скользкими, и удерживать пленницу становилось все труднее. Наконец Дарсата запрыгнула на алтарь и села ей на живот.
– Отпустите! – крикнула она воинам. – Повязки не снимать!
Глаза девушки горели безумием, она приподнялась, желая дотянуться до горла осарты, – та перехватила ее запястья. Размытая тень потянулась от пленницы к Дарсате, словно призрак пытался выйти из тела обезумевшей. Женщина Арта радостно вскрикнула:
– Амаканга! Царица! Сестра!
Тень изогнулась, повторяя контуры девичьего тела, и… перетекла в Дарсату. Обессиленная девушка распласталась на алтаре. Осарта тоже почувствовала смертельную усталость. Она кое-как спустилась, постояла, пошатываясь, тяжело опираясь на алтарь.
– Дарсата? – позвал ее Таскар. – Дарсата?!
Не дожидаясь разрешения женщины Арта, параласпайн сорвал с глаз повязку.
– Дарсата. – Он коснулся ее локтя.
Осарта вскинулась, грозно взглянув на воина.
– Таскар?! – В голосе удивление и радость, словно увидела его после долгой разлуки. – Ты выжил. Слава Арту. Где мы? В стане?
Воин на мгновение растерялся. Перед ним стояла царица Амаканга… в теле ее сестры Дарсаты.
Амаканга взглянула на свои руки, коснулась пальцами лица.
– Дарсата…
– Она приняла ваш дух, царица, – объяснил Таскар.
Амаканга тяжело вздохнула, прикрыв глаза.
– Пусть так. – В следующее мгновение она гордо вскинула голову. – Легкие доспехи и оружие. Быстро!
Лучники у шатра Мадсака не посмели задержать Дарсату. Они никогда не видели женщину мудрого Арта в доспехах, но препятствовать ей не стали. Остановить – значит коснуться осарты. И тут же лишиться руки. Они не посмели задержать и трех параласпайнов, сопровождающих ее. Таскар – грозный опытный воин, первый помощник погибшей Амаканги, – красноречиво положил искалеченную правую ладонь на рукоять секиры, торчащую из-за пояса. Два скрюченных пальца – безымянный и мизинец – не позволяли ему полноценно владеть мечом, но лучники знали, как смертельно опасна секира в правой руке Таскара.
– О боги! Дарсата! – воскликнул Мадсак, отстранив от себя дочь кагара.
Он был уже порядком
