– Эх, Алеша, Алеша, – вздохнул адмирал, – хорошо, что ты о снарядах думаешь, а не о балете[66]. За одно это тебя адмиралом стоит сделать! А может быть, со временем и генерал-адмиралом!
* * *Ваньку в то утро разбудили рано. Несносный Архипыч, проворонивший накануне хозяина, никому не дал покоя и едва не силой вытолкал поутру со двора Прохора и кофишенка. Впрочем, камер-лакей хотя и поворчал на старого матроса, сильно перечить не стал и бросился заводить воняющую бензином колымагу.
– Чего брать-то с собой? – поинтересовался Ванька, едва справившись с зевотой.
– Винтовку возьми, морячок ряженый, – пробурчал в ответ Архипыч.
– Чего бы это? – недоверчиво протянул Прохор.
– Того это, – огрызнулся старик, а потом неожиданно добавил: – Беду чую!
Надо сказать, что старый матрос никогда прежде не был замечен в предчувствиях, предсказаниях и тому подобных делах. Камер-лакей хотел было уже поднять его на смех, но затем передумал и велел кофишенку:
– Ваньша, ну-ка метнись за винтовкой, да револьверт не забудь!
Парень тут же забежал в дом, чтобы через минуту вернуться с казачьей берданкой и револьвером в кобуре. Винтовку эту подарил Алеше отец, когда тот был еще маленьким. В доме великого князя Михаила Николаевича все было подчинено строгой дисциплине, а сыновья его с младенческого возраста считались состоящими на действительной военной службе. Помимо всего прочего, это выражалось в том, что мальчики, одетые в форму, изучали ружейные приемы, могли быть назначены в караул или даже поставлены под ружье за непослушание. Но поскольку его младший сын был с рождения не очень крепок здоровьем, управляться с тяжелой винтовкой ему было трудно, поэтому отец и подарил ему винтовку казачьего образца, которая была легче и не имела штыка. К слову, это было единственное послабление, сделанное ему строгим отцом. Сам Алексей Михайлович, как и большинство артиллеристов, все, что было калибром менее трех дюймов, за серьезное оружие не считал, однако подарок отца хранил и всюду возил с собой.
Получив оружие, Архипыч тут же перекинул портупею с кобурой через плечо, зарядил берданку и, устроившись поудобнее, крикнул Прохору:
– Ну, чего застыл, трогай!
Самобеглая коляска, чихнув, выпустила облако черного дыма и бодро побежала по кривым улочкам Старого города. Ванька, немного обидевшись, что ему не дали никакого оружия, нахохлился на задней скамейке и глазел по сторонам. Впрочем, дорога ему была знакома до мельчайших подробностей, и вскоре он заскучал. В таких случаях на помощь кофишенку всегда приходила его фантазия. Скоро, подумалось ему, Алексей Михайлович получит под команду самый большой броненосец и поведет его на подлого врага, а Ваньку непременно возьмет с собой, потому как Архипыч уже старый, так что какой с него толк! В тяжелом бою они одолеют супостата, а когда хозяина ранит, то Ванька его спасет и получит за это Георгиевский крест. Тут парень немного задумался, потому что Алешка всегда был добр к нему и, наверное, ничего хорошего в том, что его ранят, нет. С другой стороны, если его не ранят, то отчего же его спасать? Так и не решив, за что именно его наградят крестом, парень вдруг понял, что они стоят.
– Чего случилось? – спросил парень.
– Ослеп, тля худая? – беззлобно ругнулся старый матрос. – Глянь, столбы валяются!
Действительно, несколько стоящих вдоль дороги телеграфных столбов были подпилены какими-то злоумышленниками. Поглядев на оборванные провода, Прохор с Архипычем переглянулись и поправили оружие.
– Вот что, Ваньша, – велел кофишенку камер-лакей, – я править буду, а ты по сторонам смотри, да упреди, ежели чего…
В этот момент из-за ближайшего холма прозвучало несколько выстрелов, один из которых сбил с Прохора кожаный картуз. Тот, не будь дурак, тут же упал, схоронившись за машиной, не забыв пихнуть продолжающего столбеть Ваньку.
– Пригнись, убьют еще!
Выдернув из кармана свой бульдог, он выстрелил в сторону холмов и снова пригнулся. Ответом ему был целый рой пуль, взбивших пыль вокруг автомобиля.
– Арихипыч, ты там живой? – крикнул камер-лакей старому матросу.
– Не дождешься, – отозвался тот.
– А чего не стреляешь?
– Почему не стреляю – стреляю! – медленно проговорил старик и действительно выстрелил.
Чей-то истошный визг тут же возвестил им, что Архипыч не зря так тщательно целился.
– Эй, русике, сдавайтесь! – крикнули им из начавшей окружать машину хунхузы. – А то мал-мал будем башка резать!
– А вот вам! – выругался в ответ Прохор. – Ишь чего надумали, облизьяны.
– Дайте и мне револьверт, – попросил Ванька, чувствовавший себя совершенно беспомощным в приключившейся с ними заварухе.
– Сиди уж, Аника-воин, – отмахнулся от него старый матрос, – еще зацепит ненароком, что я тогда твоему отцу скажу?
Неизвестно, чем бы еще кончилось дело, но к оборонявшимся у автомобиля слугам, пришла выручка. Далеко разносившиеся звуки перестрелки привлекли внимание оказавшихся неподалеку саперов, и командовавший ими офицер послал нескольких солдат во главе с унтером узнать, что происходит.
Хунхузы, оказавшиеся между молотом и наковальней, кинулись было наутек, но сбежать посчастливилось далеко не всем. Двоих из них тут же подстрелили Прохор с Архипычем, а третьему, совершенно ошалевшему и выскочившему прямо на них, камер-лакей ловко дал в зубы, отчего тот растянулся во весь рост на пыльной дороге.
– Кто такие? – спросил у слуг подбежавший унтер.
– Служащие его императорского высочества, следуем по его приказу в Дальний.
– А это кто?
– Так а мы почем знаем? Напали…
– Понятно, а что со столбами?
– Так они, поди, и подпилили, нехристи!
– Тьфу ты пропасть, – выругался унтер, – нам же эта морока их назад ставить и достанется!
– Такое уж ваше дело служивое, однако за то, что на выручку пришли, благодарствуем.
– Да не за что, а чего это у вас течет с антамабили вашей?
– Где?
– Да вот же…
– Ах, ты же господа бога душу… – выпалил раздосадованный Прохор. – Радиатор прострелили черти узкоглазые!
– И чего теперь?
– Отъездились! Лошадь надо, чтобы до ремонту отволочь…
– Вот же пропасть, а как же теперь в Дальний попасть?
– Не знаю, Архипыч, вот ей-богу не знаю! Пешком тут верст двадцать осталось, быстро не дойдем, да и машину бросать без пригляду не годится.
– Вот что, постреленок, ну-ка собери у дохлых китайцев винтовки, да будешь охранять, пока мы у местных лошадь наймем или купим. Ненадежное дело эти механизмы, лошадка-то всяко лучше будет.
– Темный ты человек, Архипыч!
– А чего с этим делать? – робко спросил кофишенк, показывая на хунхуза, отправленного в нокаут Прохором.
– Был бы бычок-четырехлетка, – задумчиво проговорил Архипыч, – с него бы после Прошки самое время шкуру снимать, а
