– А костюмы? – спросила я.
Раз уж маскарад, то надо наряжаться. Захотелось чего-то загадочного и красивого – я уже давно не бывала на подобных праздниках.
– Все привезут к вечеру, – сообщил Макс. – А музыканты приедут завтра. Только не говори мне, в чем будешь. Я хочу догадаться.
Ага, значит, речь идет о традиционном северном маскараде: пышные старинные одежды из шелка и бархата, расшитые золотыми нитями и жемчугом и украшенные тончайшим серебристым кружевом. Образ завершали маски на все лицо с такими перьями, что павлин умер бы от зависти. Носить все это тяжело, зато фотографии получаются – просто загляденье.
– Хорошо! – улыбнулась я. – Тогда будем искать друг друга.
Макс мягко обнял меня и, прежде чем снова поцеловать, произнес:
– Мы уже нашли.
Когда следующим вечером я спустилась в гостиную, то показалось, словно попала на съемки исторического фильма.
Маскарадные костюмы заняли целую фуру: когда помощники пригласили девушек выбирать наряды, участницы отбора невест чуть не передрались. Юлия и Амели вцепились в одно из платьев так, что было ясно: они предпочтут умереть, но не отдадут его сопернице. Пол Куллинан, который особо не мучился с выбором, взяв себе одеяние менестреля, спас положение, сказав:
– Двадцать тысяч лир, девочки. Оно стоит двадцать тысяч. Не порвите!
Юлия сразу же выпустила ткань. Довольная Амели подхватила платье и побежала в свою комнату прихорашиваться.
За ужином сообщили, что в качестве приглашенных музыкантов выступит группа «Вторая звезда», и девицы заверещали от восторга. Участники группы, шестеро парней, петь не умели от слова «совсем», зато славились смазливыми лицами и красивыми телами. Пол Куллинан мог бы добавить, что половина группы разделяет его любовь к мужчинам, хотя тщательно это скрывает.
Свое платье я отнесла в бывшую комнату Ксаны, чтоб Макс не увидел раньше времени. Оно мне сразу понравилось: давным-давно, еще в юности, я смотрела экранизацию классической трагедии, и героиня, разлученная со своим возлюбленным и умиравшая от любви, была одета именно в такое платье – светло-синее, легкое, летящее.
Маска в тон прятала лицо, открывая губы и подбородок. Без перьев не обошлось, но, примерив маску, я убедилась, что не такая уж она и тяжелая.
Хортасин, которым снабдил меня Кристиан, я убрала под кровать. Вернемся в столицу – передам его кому-нибудь из общества слепых, им пригодится. Когда я расписалась в бумагах курьера и получила лекарство, то мне сразу стало легче дышать. Я не убийца и не собиралась ею становиться даже в снах. Пусть Кристиан думает, что все идет по его плану, а я буду жить по-своему.
Вспомнилось, как Макс задал ему вопрос, любит ли он меня. Вспомнился и ответ. Стоило мне подумать о Кристиане, как ожил смартфон.
«Давно молчишь. Как дела?»
Я села на кровать рядом с платьем и написала: «Выбросила твой подарок».
«Как невоспитанно, – ответил Кристиан. Я представила его сидящим где-нибудь на веранде дорогого летнего кафе: на столе рядом – чашка кофе, солнечный свет играет на запонках. Мирная спокойная картина, от которой постепенно начинает веять жутью. – Что сказал папаша Финниган про своих детей?»
Намек был очень скользким – я не поняла его.
«Ничего не сказал, – написала я. – Лучше ты мне расскажи».
Почти минуту на экране пульсировал карандаш: Кристиан писал ответ.
«Хорошо. Скоро. Мне ведь тоже надо решиться».
Я усмехнулась, и в это время смартфон показал сообщение от Макса: «Ты где? Зайди в переговорную на минутку».
Я пожала плечами. Вроде бы сегодня все шло по сценарию, никаких поворотов событий не предвиделось. Или случилось что-то важное?
В переговорной Макс был один – сидел на стуле, устало вытянув ноги. На включенном экране – выпуск новостей, поставленный на паузу. Когда я вошла, Макс улыбнулся какой-то натянутой и жалкой улыбкой и сказал:
– Слушай. Серьезные вещи. И для тебя, и для всех.
Он мазнул пальцем по пульту, и выпуск новостей стал воспроизводиться с самого начала. Я села рядом с Максом и стала смотреть, как на экране крутится земной шар, по которому быстро пробегают кадры из программы. Макс выглядел очень серьезным и очень несчастным. Значит, новости были связаны не с драконами в принципе, а именно с нами.
– Сегодня крупнейшие фармацевтические компании страны «Мэссив лаб» и «Семеониди Фармас» объявили о том, что ряд медицинских препаратов отныне будет абсолютно бесплатным, – проговорила ведущая. – Обширный список включает в себя такие лекарства, как хортасин, элемеклав, карунал и многие другие. Эти препараты используются в лечении генетической слепоты, злокачественных опухолей, приобретенного иммунодефицита человека и множества прочих заболеваний.
Я вдруг поняла, что сижу с раскрытым ртом. Хортасин, двести пятьдесят тысяч за упаковку, теперь бесплатно? Для всех? На какое-то время я засомневалась в том, что услышала именно то, что услышала.
Ведущую сменили кадры, сделанные у здания «Мэссив лаб». Кристиан стоял, небрежно сунув руки в карманы, и молоденькая журналистка смотрела на него так, словно он святой, не меньше. Впрочем, можно сказать, что так оно и было. Теперь никто не будет собирать деньги на операцию для ребенка и валяться в ногах у богачей, умоляя помочь. Теперь можно будет жить, а не мучиться в ожидании неизбежного.
– …с чем связана такая щедрость? – спросила журналистка. – Политический жест?
«А ведь и верно, – подумала я. – Кристиана теперь просто внесут в президентское кресло». Макс молчал и задумчиво смотрел на экран. Его волнение выдавали только пальцы, в которых он нервно крутил ключ от переговорной. Над головой сиротливо парила единственная искра.
– Не совсем. – Улыбка Кристиана была просто очаровательной. Рядом с журналисткой стоял человек, способный чувствовать, а не делец и не политик. – Это очень глубокая и очень личная история… – Он сделал небольшую паузу, словно решался, и продолжал: – Моя любимая женщина – генетически слепая. Разработка хортасина – это все, что я мог для нее сделать. А несколько дней назад она вышла замуж, и я решил, что это будет достойным свадебным подарком.
– О да, подарок действительно достойный, – томно проворковала журналистка.
Она смотрела на Кристиана так, словно готова была раздеться и лечь прямо тут, на ступенях. В общем-то я этому не удивилась. Но, дьявол меня побери, это немыслимо! Поступок Кристиана не укладывался у меня в голове. И думала я сейчас вовсе не о том, что он сделал лекарства бесплатными, – если посмотреть на доходы с пилюль для потенции, то будет ясно, что «Мэссив лаб» может позволить себе такую роскошь, как благотворительность.
Но он позволил себе другую роскошь – признание в любви на всю страну. Признание в несчастной любви. До этого Кристиана считали везунчиком, героем, предпринимателем – теперь он стал живым человеком, достойным сочувствия, любви и надежды.
– Наш будущий президент, – проронила я, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.
Макс выключил экран и снова откинулся на спинку стула. Искр над его головой стало больше.
– Теперь ты можешь не работать, – устало произнес он. – Твое лекарство бесплатное, а на жизнь…
Макс махнул рукой и продолжил – настолько откровенно, что у меня заныло в груди:
– Мне невыносимо думать, что кто-то еще видел знак у тебя на
