Трясясь от волнения и холода, она вызвала такси и присела на лавочку у подъезда. Машина приехала очень быстро и так же скоро домчала ее до вокзала. Благо Мишина квартира была недалеко, да и дороги в этот час пустые.
За пятнадцать минут до прибытия поезда Оля металась по вокзалу, не находя себе места. Когда объявили прибытие, она рванула на перрон, проклиная себя за нерасторопность и неуместное желание спрятаться в здании вокзала от Питерского ветра.
«Нужно было сразу идти на перрон. Я же знала путь и платформу, знала вагон», — ругала она себя, задыхаясь от быстрого шага и нервотрепки.
А поезд уже подошел. Оля высматривала среди прибывших Гришу и… не находила его. Пассажиры расходились, толпа становилась все реже, пока перрон не опустел полностью. Ольга почувствовала, как паника тугим жгутом скрутила горло. Дрожащими руками она залезла в сумочку, достала телефон.
— Гришка, где ты? — взвизгнула она, едва он снял трубку.
— Я в вокзале. Мы же хотели внутри встретиться. Сама говорила, что мерзнуть не хочешь, забыла? — откликнулся Птицын.
— Забыла, — всхлипнула Оля, не в силах спрятать слезы в голосе и на щеках.
— Эй, зай, ты чего? Не реви! Я иду к тебе, стой на месте.
— Я не узнала тебя, — продолжала жаловаться и шмыгать носом в трубку Князева, — как я могла тебя не узнать?
— Наверное, так же, как и я тебя, — успокаивал ее Гриша.
— Это ужасно.
— Ничего ужасного. Прекращай.
Оля увидела, как к ней идет молодой парень и поспешила навстречу. Она замешкалась, пряча телефон в карман, а Гриша уже заключал ее в объятия, которые смазались из-за ее копошения.
— Господи, — только и пискнула она, чуть отстраняясь, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Ну вот, тушь потекла, — ухмыльнулся парень, стирая черную капельку в уголке глаза.
Оля в это время собиралась его поцеловать, но из-за Гришиной возни удалось лишь на миг соприкоснуться щекой к щеке.
— Какая же я растяпа, — нервно рассмеялась Ольга.
Гришка тоже натянуто улыбнулся.
— Привет что ли?
— Привет.
Их глаза наконец встретились, отражая сияние друг друга. Оля сделала маленький шажок навстречу, положила голову Грише на плечо, прижалась к нему. Его руки крепко стиснули ее, удовлетворяя потребность в первом правильном объятии.
Гриша потерся щекой об Олины волосы, нечаянно задев губами ухо.
— Ольк, ты ледяная, — выдал он, чуть отстраняясь. — Зай, ну как так можно? Одевай шапку, если такая мерзлявая.
Она только скорчила рожицу и фыркнула:
— Отстань.
— Пошли отсюда, — скомандовал Птицын, уводя ее с перрона.
Они разомкнули объятия, но их пальцы, магнитящиеся неведомой силой притяжения, тут же переплелись.
— Я вызову такси, — предложила Оля. — Или поймаем через дорогу? На вокзале три шкуры сдерут.
— Зачем? Транспорт уже ходит, — Гриша кивнул на подъезжающий троллейбус.
— О, это наш!
И они побежали, не размыкая рук.
Сев в троллейбус, оба неловко замолчали. Оля украдкой рассматривала своего утреннего гостя. Стало ясно, почему она не узнала его. Гриша выглядел очень юным, хотя был старше ее на два года. Она представляла его молодым мужчиной, но в реальности он оказался пацан пацаном. Возможно, из-за своей худобы.
— Как дорога? — спросила Оля, разрывая неловкую паузу и «нечаянно» касаясь его колена своим.
— Мучительно долгая, — улыбнулся Гриша, «нечаянно» касаясь ее руки своей, отчего их пальцы снова переплелись.
— Поспал?
— Не-а. Боковушка у туалета, заколебали шататься все.
— Бедняга, — хихикнула Оля. — Я тоже не спала. Сестрица с хахалем фыркали полночи, как кролики.
— Сексом что ли занимались?
— Ага.
— Аха-ха-ха, не повезло, зай. Сочувствую.
— Да полно. Зато не пропустила смску твою. Кстати, готовься, будем спать на уууууузеньком диванчике, — тараторила она, все больше и больше привыкая к теплу, которое усмиряло волнение.
— Оль, я неделю спал в палатке, почти на голой земле. Не пугай меня диванчиком, — ухмыльнулся Гриша, поглаживая ее ладонь большим пальцем.
— Ты… у тебя… Все там хорошо прошло?
— Нормально, — пожал он плечами. — Живой ведь.
— Ну да, — потупилась она и, не желая напрягать его расспросами, сменила тему. — Что за наряд вообще? Еще бы я тебя узнала! Где кожаный плащ и гриндерсы?
— Так удобнее. Стараюсь не выделяться, когда путешествую.
Оля метнула взгляд на его кроссовки, джинсы и ветровку, совершенно обычные. В таком виде Гриша казался ей до боли нормальным. Еще не определившись, захочет ли она вытащить из этой оболочки Бена, она снова притихла, глядя в окно на туманный утренний Питер. Гриша тоже молчал, лишь продолжал поглаживать ее пальчики, словно всю жизнь так делал.
Выйдя из троллейбуса на нужной остановке, они быстро дошли до дома, и Оля довольно выдохнула, оказавшись в тепле квартиры. Она приложила палец к губам, кивнув на дверь кухни. Ее гость тихо разулся, отдал ветровку, прошел по указанному направлению, поставил на пол рюкзак и уселся на краешек разобранного дивана, как бедный родственник.
Олю осенило.
— Гриш, голодный? Хочешь чего-нибудь?
Готовила она паршиво, но в такой ситуации, наверное, и не требовалось ничего изобретать сложнее бутербродов.
— Не-не. Есть не хочу. Чайку бы. И покурить. Можно? — отрывисто и растерянно выдавал слова Гриша.
— В окошко, — кивнула Ольга, зная, что Миша не против таких дел, но не забыла и удивиться: — Ты разве куришь?
— Когда нервничаю, — честно признался Птицын, затягиваясь и выдыхая дым в открытое окно.
— Из-за меня? Или вообще?
— Что?
— Из-за меня нервничаешь или вообще?
— Из-за тебя, — кивнул Гриша, чуть улыбаясь, — и вообще.
Оля оставила его реплику без ответа, повернувшись к вскипевшему чайнику. Она разлила чай в кружки, поставила на маленький столик у дивана. Едва выкурив половину сигареты, Гриша закрыл окно, снова присел, протягивая руки к чаю, отхлебывая, ставя чашку на место.
У него был такой потерянный вид, что Оля не выдержала. Она подошла к нему, встала рядом, неуверенно протянула руку, прикоснулась к коротким жестким волосам, погладила. Гриша уткнулся лицом ей в свитер, пряча глаза.
— Я не такая? Не как на фотках? Другая, да? — спросила Оля, отчаянно труся, но не желая замалчивать свои комплексы.
— Другая, — подтвердил Гриша приглушенно.
Оля едва успела сглотнуть, как он подхватил ее, усаживая к себе на колени, и крепко прижал, заглядывая ей в глаза.
— Ты теплая, — прошептал он, убирая челку с ее лица, и провел костяшками пальцев по щеке.
— А ты очень худой, — выпалила она ни к селу ни к городу, отчего оба рассмеялись.
— Я чаще всего такой, — продолжал посмеиваться Гриша. — Говорил же, на тех фотках толстый.
Оля только фыркнула, а потом прикрыла рот ладошкой, чтобы скрыть зевок.
— Давай-ка спать, зай. Я тоже еле живой.
— Да-да, нас завтра поднимут до обеда, — покивала Князева, неохотно выбираясь из уютных объятий Гриши.
Она постояла пару секунд, но не рискнула раздеться при нем. Вытащив из-под подушки пижаму, Оля вышла из кухни, тихо бросив:
— Я сейчас, ложись.
В ванне она переоделась и сняла макияж с лица. Стащив с волос резинку, Оля не без радости отметила, что хвост и Петербургская влажность
