Дальше нужно было торопиться, и я не оплошал, сразу рванул наверх и в два захода перенёс все вещи, третьим заходом спустив охапку сена, коей и прикрыл мужичка и свои вещи. Кстати, в рот истопника я сунул кляп, чтобы он шума не издал в полубреду или спросонья, а руки аккуратно куском верёвки связал, тоже чтобы следов не оставлять. Потом, проверив сбрую, я открыл ворота сарая, вывел лошадь с санями, закрыл створки и повёл лошадь в поводу к выездным воротам, шагая характерной подпрыгивающей походкой. Очень похожей, хотя я изображал её, заранее не тренируясь. Открыв ворота, хватило одной створки, вывел сани и, вернувшись, закрыл ворота и вышел через калитку. Никто из дворни, а было пятеро, трое холопов и двое боевых, что тренировались с палками, имитирующими мечи, ничего так и не заподозрил. Я же, устроившись на санях, хлестнул поводьями по крупу молодой кобылки, и мы покатили в сторону торга, всё равно тот туда же направлялся. Я понимал, что от саней и мужичка нужно побыстрее избавляться, но помня, что тот запойный, я собирался купить хлебного вина и силой напоить его бессознательного. Или так, с кнутом потом от хозяина, или нож в сердце, свидетели мне не нужны, а я не хотел, чтобы тот рассказывал, как непонятно как оказался в городе с подворья. А пьяному кто поверит?
Только вот сани эти для меня как ширма, и я смогу закупиться на торгу всем необходимым для выживания в зимнем лесу, поэтому я остановился у первой же пивнушки, тут они корчмами назывались, и купил там две бутылки хлебного вина. Кстати, платок я с лица снял, одно дело двор, где друг друга знают, другое город. Ратники, что часто встречались на пути, могли остановить и попросить показать личико, не беглый ли я тать. Беглый вообще-то, но не тать. А так на пацана на санях особо никто и не обращал внимания, тем более я слегка измазал его золой. Нашёл её в кармане старого рваного зимнего кафтана, что снял с истопника. Находка меня не сильно удивила, кафтан тоже был в золе, так что вполне логично было нахождение её в единственном полуоторванном кармане старенького кафтана. Даже странно, что люди довольно богатого думного боярина ходят в рванине, но я посчитал, что он просто надел грязную одежду для работы, где предполагал порвать повседневную, а зачем её портить, если такая рабочая смена есть? Но это только моё предположение, не подтверждённое ничем.
Вернувшись к саням, я отъехал чуть в сторону и, откопав истопника, выдернул кляп, тот ещё не пришёл в себя, и стал заливать в его глотку первую глиняную бутылку, содрав воск с горлышка. Я не знаю, как, но тот умудрился не пролить ни капли. Без сознания-то он без сознания, но как прилип к горлышку, так и выдул всё до конца, пока последние капли не стекли, после чего расплылся в блаженной улыбке, нос стал сизым, и мужик захрапел. Я снял верёвки, кляп убрал, дальше уже можно было обойтись без них, и мы покатили к торгу. Кстати, по пути нам встретились сани боярина, пришлось сворачивать на первом же перекрёстке. К счастью, нас то ли не опознали, то ли не заметили, что и позволило добраться до торга. Оставив истопника спать на сене, у того только часть тела торчала, прикрытого одеялом, чтобы богатых одежд было не видно, вроде как тот сани охраняет, а я сам направился на торг, надвинув старенький треух поглубже. На торгу всё же некоторые продавцы, лавочники и купцы меня знали, я тут не раз бывал и много что заказывал необычного, не хотелось бы, чтобы меня опознали, поэтому забавную походку мужичка я убирать не стал, пусть будет, может, и не опознают. Она ко мне внимание привлекала, но и она же меня маскировала. Тем более соваться к тем, кто это сможет сделать, я не собирался, не дурак же так палиться.
Первым делом мне нужно было купить зимнюю и хорошую одежду, чем я и занялся. Приобрёл зипун, тёплый, с подшитой утеплённой вкладкой, валенки, ношеную дублёнку моего размера, шапку меховую, ещё случайно нашёл шкуру медвежью, тоже взял. В общем, переодевшись в купленную одежду и изменив снова облик – лицо я оттёр от маскировки и, закинув тюк с одеждой истопника на левое плечо, под правой подмышкой я нёс свёрнутую шкуру, – направился дальше. Наконец с подсказками продавцов мне удалось найти того, кто продаёт охотничьи санки, довольно приличного размера, скорее для взрослого мужика они годятся, таскать их за собой по глубокому снегу, но я решил, что они и мне по силам. Купил. Сложил туда вещи, шкуру снизу, и вернулся к саням. Истопник продолжал храпеть, и никто к саням не подходил, всё на месте, я проверил. Дальше я завернул шубу в одеяло, не очищая её от сена, чтобы получился тюк и никто не понял, какое драгоценное богатство скрывается под одеялом. Всё же шубы, особенно боярские, имеют свой пошив, и их легко определяют, а я не хотел бы так спалиться. К тому же стоят они очень много. Ну и остальные свои вещи убрал. Охотничью рогатину и лук с колчаном сверху положил, как и лыжи. Вот, мол, я охотник. Нож охотничий повесил на ремень, да и обеденный тоже, после чего только занялся истопником, вороша сено, раздел его, освободив от своих одеяний, связал в тюк и спрятал его в вещах на охотничьих санках, потом переодел того в свою одежду и, всунув в руку вторую, нераскупоренную бутылку хлебного вина, вернулся на торг. Всё, дальше истопник пусть сам крутится. Помог мне, но в дальнейшем его помощь мне будет не нужна, я уж как-нибудь сам. А за помощь я расплатился – двумя бутылками вина.
Тут на входе бабки торговали
