– Вас только трое? – коротко и тихо спросил я.
Повышать голос я не хотел, мало того что это в голову отдавало, так ещё их тут могло быть больше трёх. Тут было двое мужиков, одному лет тридцать, другому около двадцати, ну и знакомая молодка. Бандиты продолжали молчать, видно, ещё не пришли в себя, поэтому в комнате оглушающе грохнул выстрел из пистолета, и пуля пробила руку того мужика, что постарше. Теперь смысла нет таиться, я сделал шаг в сторону, чтобы за спиной была не дверь, а стена, и повторил:
– Вас трое? Конечностей у вас много, патронов у меня хватает. Я буду задавать вопросы, и вы будете мне на них отвечать, в ином случае умирать вы будете долго.
– У меня детки, – провыла молодуха, и тут же пистолет снова дёрнулся у меня в руках, и раздался грохот очередного выстрела.
Схватившись за живот, посмотрев на меня неверящим взглядом, она сползла с табуретки на пол, где осталась лежать, тихонько подвывая. Я так понял, что старший мужик – её муж. Держась за руку и морщась, он хотел было рвануть к ней, но я цыкнул зубом, и он замер, продолжая сидеть на табурете и с ненавистью глядя на меня.
– Некоторые стрелки довольно ущербны в своих моральных стремлениях и качествах. Они не убивают женщин и детей, а я убиваю, но только тогда, когда это касается лично меня. Если такие детки лезут в мою жизнь или пытаются мне навредить, тогда я их легко отправляю на тот свет. Женщин это тоже касается. В такие моменты ни возраст, ни пол для меня не имеют значения, все становятся целями. Повторяю в третий раз, если я не получу ответа, оба получите по пуле в живот. Вас трое?
– Да-да, нас трое, – сразу ответил тот, что моего возраста, а старший только зубами скрипел и ругался на польском, с тоской наблюдая, как его жена бьётся в судорогах на полу.
В это время шла бомбёжка у станции, земля тряслась, раздавался грохот разрывов, так что не думаю, что выстрелы, да ещё в помещении, кто-нибудь расслышал, бомбёжка всё заглушала, поэтому я и работал так уверенно. Узнал, где мои вещи, расспросил, кто передо мной, вряд ли я у них первый. Старший пытался мешать вести допрос и честно заслужил пули в живот, молодой сломался сразу, пел, как павлин. Давно работают, крови на руках по плечи. Прострелив и ему живот, я намотал портянки, надел сапоги, сунул за голенище свою ложку и финку, застегнул ремень с подсумками, проверил, амулеты на месте, да и остальное тоже. Забрал документы и каску. Ха, специально, гадина, сняла, знала, что по голове будут бить. Брали живьём, чтобы узнать, что в городе происходит. До меня за последние сутки у них ещё четверо побывали, все в погребе лежат, чтобы не запахли. Когда придут немцы, а те их не сегодня завтра ждали, предъявить хотели, чтобы показать свою лояльность новой власти. Да и ненависть со злобой вымещали. Все четверо из наших, три красноармейца и командир в звании капитана. У всех документы имелись. Оружие тоже нашёл, где указал молодой: две винтовки Мосина, карабин и наган капитана-артиллериста, их я не взял, но вот часть продовольствия хозяев прибрал. Оказалось, в погребе и кладовых было неплохо запасено. Два ящика с советской свиной тушёнкой ушли в кольцо, туда же мешок с ржаными сухарями, мешок с солью, ящик с лимонадом, мой любимый, и ящик с пачками макарон. Остальное брать я смысла не видел. Ну, мыла взял коробку, видимо, из магазина украли. Ещё были советские деньги. Почти сто тысяч, молодой говорил, кассу взяли, но это зимой ещё. Их я тоже прибрал. Да, ТТ я оставил, и наган капитана брать не стал, он в его удостоверение был вписан, но набрал другого оружия, у бандитов тут целый арсенал был: два польских «виса» с солидным боезапасом, пара немецких карабинов, видимо ранее числившиеся в польской армии, ручной пулемёт Браунинга, патронов не так и много, да и магазинов к нему всего четыре, ну и ящик гранат. Непривычные, но сделанные по одному типу с Ф-1. Гранаты, пистолеты и пулемёт я забрал, карабины без надобности.
В сенях я обнаружил на вешалке армейскую плащ-палатку, нашу, советскую, видимо, кому-то из погибших бойцов принадлежала. Я накинул её, нечего оставлять, и вышел во двор. Морщась, изредка потирая шишку под пилоткой, каску я в кольцо убрал, проверил хозпостройки. Вот тут удача: в сарае обнаружил новенький велосипед ярко-зелёного цвета. И тюк нового чистого, тоже почему-то зелёного брезента. Расстелив его, увидел, что он размером пять на пять метров и ранее явно являлся чехлом чего-то крупного. Хотя место в кольце ещё было, но я достал из него сидор и скатку шинели, навесив всё на себя, и отправил в него велосипед, тюк брезента и плащ-палатку. У меня же ещё двадцать километров пути, теперь на велосипеде доеду. А прятать его, чтобы не отобрали, есть где.
Покинув участок этого частного дома, я направился обратно к перекрёстку, откуда пришёл, пока не попал в объятия этой «чёрной вдовы». Патруля комендачей мне так и не встретилось, и я добрался до комендатуры, там тоже неразбериха была, но дежурный внимательно выслушал меня, забрал документы погибших и кому-то стал звонить. Вскоре подошёл старший сержант в сопровождении трёх бойцов и приказал сопроводить их к дому бандитов. Я думал, пешком пойдём, но нет, нам выделили машину – полуторку.
Доехали быстро, и, пока бойцы всё осматривали, поднимали из погреба убитых, я сидел в саду за столом и ел. Что нашёл на кухне, то и вынес, убитые мной хозяева меня не смущали. А все трое уже отдали концы.
