Когда бойцы всё осмотрели и стали грузить в машину убитых и часть награбленного с оружием, ко мне подошёл сержант с опросом. Вообще, этим делом другие должны заниматься, но кто был нужен, уже сбежал, поэтому работали те, кто есть. Вот такое следствие. Дав мне расписаться в показаниях и отпустив, сержант оставил здесь на охране одного бойца и с другими покатил к комендатуре, ему ещё отчитаться надо. Я же отправился из города. Вот и получается, задержка принесла мне головную боль, к слову, которая почти прошла, главное, шишки не касаться, и изрядно трофеев. Похоже, я в плюсе, но в следующий раз всё же желательно избегать таких ситуаций. Всё в опыт. Раньше у меня подобного опыта не было, теперь учёный, битый, можно сказать.
Выйдя из города, я направился по полевой дороге на север, фактически вдоль границы. Что самое интересное, мне дали приблизительное место расположения штаба дивизии, куда я должен прибыть, так как он вот-вот должен переехать. То есть мне его ещё нужно найти. Нашему бывшему командиру расчёта выпала такая же задача, остальным же парням повезло, за ними машина из части заехала, как раз возвращалась. А я, отойдя с дороги и присев, чтобы случайные свидетели ничего не видели, достал велосипед. Он был в отличном состоянии: камеры хорошо накачаны, цепь смазана. Сняв с себя сидор и скатку, я разместил их на велосипеде, снова перекинул ремень винтовки через голову и покатил по дороге. Мне попадались встречные машины, изредка нагоняли попутные, бывало, посыльные были на мотоциклах. За время пути я трижды видел воздушные бои, причём во всех трёх случаях победа осталась за нашими соколами. Два раза они на бомбардировщики нападали, пятерых сбили, в третьем крутили карусель с истребителями, два – один в нашу пользу. Пару раз немецкие истребители атаковали кого-то на земле. В первом случае не знаю кого, это у меня за спиной случилось, я уже проехал, а во втором – немцы расстреляли легковушку с нашими командирами. Я мимо проехал, там работали бойцы из колонны из трёх грузовиков, доставая тела из машины.
Если бы не война, мою поездку можно было бы назвать прогулкой – катил и получал удовольствие от прекрасного дня. Но сейчас едешь, а глаза всё фиксируют – небо, места возможных засад, разные путники напрягали: могут быть и не свои, ряженые например. Беженцев тут мало, хотя изредка и они встречались.
За время пути я останавливался всего на час, даже не пообедать, хотя время было полвторого, нет, я поработал со стихиями, очередная тренировка, а потом медитация. В селе штаба дивизии уже не было, но мне удалось узнать у бойцов, которые здесь занимали оборону, куда надо двигаться. Ещё пять километров педали крутить. В этот раз я выделил время на обед, получаса хватило, и покатил дальше. На подъезде к расположению штаба дивизии я убрал велосипед в кольцо и дошёл пешком. Когда у штабной палатки доложился дежурному командиру и передал ему направление, к нам вышел комдив. Он был одет в опрятную, явно выглаженную форму, смотрелся молодцом, но его выражение лица мне очень не понравилось. Оно было разъярённым, и почему-то эта ярость была направлена на меня. Ну а когда его прорвало, я много чего узнал о себе. Причём вышестоящее командование он не трогал, всё мне досталось. Оказалось, всё до банальности просто. Он требовал для своей дивизии если не истребительное прикрытие, то зенитное, потому что у дивизии зениток почти не осталось, повыбивали. Хотя бы батарею прислали, а прислали меня, пешком. Была причина так ему яриться. А мне что остаётся? Стоял и слушал. Всё же не с моим званием против полковника лезть, так что смиренно принимал наказание за чужие грехи.
– …И пошёл вон с глаз моих! – закончил он свою яркую, сдобренную множеством эпитетов речь, развернулся и ушёл в свою палатку, а командиры, что до этого бегали и отдавали команды, так же, как и я, замерев, слушали этот ор, продолжили бегать и командовать как ни в чём не бывало. Привыкли, что ли?
Командир, что меня принял, был в звании старлея с повязкой дежурного на рукаве. Видимо, не отвыкли ещё от мирной жизни, повязка новенькая, аккуратная и на своём месте, да и тот выглядел лощёным.
– Досталось тебе, – посочувствовал старлей. – Погоди пока, узнаю насчёт тебя.
Намёк я прекрасно понял. Это просто звиздец какой-то, ну у них и комдив. Хотя с такого станет отказаться от меня и отправить обратно в штаб корпуса. У него, видимо, так много бойцов и командиров, что девать некуда, раз отказывается от пополнения, даже такого, как я. Ждал я недолго, вскоре меня пригласили в палатку. Отказываться всё же от меня никто не собирался, и направили в охрану медсанбата. Точнее, оформили командиром орудия в зенитную батарею, которая должна прикрывать медсанбат. Правда, на момент начала войны батарея была в стадии формирования и имела всего два орудия, там были тридцатисемимиллиметровки, и в первый же день потеряла обе. Правда, сорвали бомбёжку санбата. Сейчас его единственное прикрытие с воздуха – это хорошая маскировка. Уцелевшие же зенитчики в количестве семи бойцов влились во взвод охраны, ожидая пополнения в орудиях и людях. Заявки в штаб корпуса были отправлены. А прислали меня.
Документы мне оформили, теперь я числился бойцом этой 49-й дивизии в отдельном зенитном дивизионе 3-й батареи, командиром орудия 2-го взвода. Осталось добраться до части. Ха, если её можно так назвать. Что есть. В этот раз меня довезли вместе с ранеными. Мест не было, но, используя старый опыт, я стоял на подножке. Там я представился сержанту Павлову, он тоже был командиром орудия, сейчас стал командиром отделения. Он поморщился, но особо не матерился, в отличие от комдива. Представил остальным бойцам нашей батареи, после чего сразу велел впрягаться в службу. Медсанбат эвакуировался, его перекидывали на тридцать километров в тыл, дивизия готовилась отступать. Приняли меня парни несколько прохладно, но командирское звание признавали, поэтому отношение было ровным. Ещё в штабе дивизии командиры, которым не понравились мои пустые петлицы, нашли треугольники, так что я теперь имел вполне бравый вид младшего командира, соответствуя своим документам. Что было приятно, у
