Центральная улица, по которой проходила дорога на Минск, была забита, поэтому мы ушли на боковые улочки, объезжая заторы, ехали больше наугад, а проехав город и вернувшись на трассу, погнали дальше. Я поглядывал вокруг и, когда город остался позади километрах в пяти, велел Пряхину:
– Всё, притормаживай и вставай на обочину.
Грузовик замер, машины с зенитками остановились следом. Я переждал, пока осядет пыль, спрыгнул на дорогу, подозвал сержантов и стал отдавать приказы:
– Значит так, немцы сейчас будут штурмовать колонны наших отходящих от города войск, и наша задача – прикрыть их от атак с воздуха. Встанете у дороги, дистанция километр друг от друга, и работайте. Сигнал к эвакуации тот же – красная ракета. Если сигнала не будет, а немцы появятся, отходите без сигнала. Всё ясно? Разбегаемся, работайте, а я подготовлю путь к отходу.
– Есть, – козырнули командиры орудий и разбежались по машинам.
Грузовик Лосева пересёк дорогу и стал уходить в поле. С той стороны, где мы встали, находилась лесополоса, и позиция там была неудачная. Решение сержанта я одобрил. Грузовик Крупицына покатил дальше и через километр тоже свернул в поле. Я же, вернувшись в машину, велел водителю:
– Давай гони к мостику, что дальше по дороге. Кажется, он километра через три будет.
– А наши, товарищ лейтенант?
– Мы на разведку. Туда и обратно.
Этот мостик мы проезжали вчера, когда от штаба к городу ехали. Раньше там был каменный мост, но в Гражданскую он был взорван. Да и какой там теперь мостик, кинули на сохранившиеся быки толстые доски пятиметровой длины – и готов настил. Однако именно это и важно: мост деревянный, а берега рядом высокие. Когда мы вчера проезжали, охрана у моста была, три бойца и шалашик на берегу. И сейчас, подъехав и остановившись на обочине у моста, пока Пряхин разворачивал грузовик, я направился к часовому, громко поинтересовавшись:
– Кто командир?
От шалаша почти сразу прибежал младший сержант, он и был тут старшим, пришлось его вводить в курс дела.
– Немцы прорвались, думаю, к вечеру будут у вас. Есть чем мост уничтожить?
Настороженно рассматривая меня, сержант нехотя ответил:
– Есть, канистру с бензином выдали и спички.
– Да? – удивился я и, задумавшись, пробормотал: – Хм, а это может быть даже и хорошо. Да нет, это просто отлично.
– Не понял, товарищ лейтенант.
– Да я не тебе. Значит так, идём со мной, я тебе ещё одну канистру выдам, чтобы надёжнее было. А сейчас запомни: подожжёшь мост, когда со стороны противника взлетит красная ракета.
– Товарищ лейтенант, я без приказа не могу, – строптивым голосом ответил сержант. – А вы мне не командир.
– Все бы бойцы такими принципиальными были, – вздохнул я. – Меня устроит, если ты подожжёшь его, когда увидишь немцев. А ракету я всё равно выпущу, чтобы ты настороже был, это тебя устроит?
– Так – да.
Мы подошли к нашему грузовику, и я велел Пряхину:
– Товарищ красноармеец, выдайте товарищу канистру с бензином.
– А как я её списывать буду?
– Спишем как потерянную в бою, – отмахнулся я.
Тот достал канистру и передал сержанту, а я посоветовал ему:
– На мосту должна быть стена огня, чтобы немцы остановились, лей на настил, не жалей, поджигай и беги. А то под дружественный огонь попадёшь.
Сержант на несколько секунд задумался и прозрел. Удивлённо посмотрел на меня:
– Засада?
– Да. Желательно, чтобы их побольше перед мостом скопилось, чтобы разом накрыть.
– Понял.
Махнув ему рукой, отправляя обратно, я вернулся в кабину, и мы покатили, так же по обочине, дорога была полна. И санитарных машин много. А причина в такой моей суете в том, что, когда мы прорывались из тыла немцев, то проезжали брод неподалёку, и там было «окно» в лесу с отличным обзором на этот мост и дорогу перед ним. Обе зенитки в «окне» точно встанут, дистанция пятьсот метров, они из восьми пулемётов тут ад устроят. Это ещё не всё, есть ещё одна задумка. Возвращаясь обратно, пришлось съезжать в поле, попав под обстрел с воздуха. К счастью, нас не задело, но две машины на дороге горели. Штурмовики уходили обратно, видимо, остаток боезапаса на нас истратили, но наши зенитки дальше, прикрыть не могут.
Вернувшись, мы сначала посетили наши машины, пополнили им боезапас, потому что прикрывать дорогу приходилось на износ стволов. Да и позиции постоянно менять, иногда прямо в бою, особенно когда противник атакует зенитку. К счастью, за время прикрытия дороги они получили лишь мелкие повреждения у машин от осколков. А прикрывали неплохо, не так и много повреждённой техники и убитых, могло быть и больше. Потом Пряхин загнал машину на опушку леса и стал её маскировать, а я велел ему, как он увидит на дороге немцев, хотя без бинокля это трудно, пустить красную ракету. Сержантов я предупредил, чтобы при отходе они съехали на эту полевую дорогу и гнали к лесу, где стоит Пряхин.
Углубившись по дороге в лес, я достал лёгкую одиночку и, запустив движок, погнал к броду. Там я проверил и «окно», и брод. До сих пор никого и ничего здесь нет, даже мин, я не поленился и проверил, а ведь на картах немцев этот брод указан. Вернувшись, не забыв заранее остановиться и убрать мотоцикл в кольцо, я поинтересовался, как дела. Пряхин доложил, что пока всё в порядке, только сильная стрельба и в городе видны дымы. Забрав у него ракетницу, я дошёл до трассы и исследовал овраг неподалёку от неё. Хм, это то, что нужно, это возможность беспрепятственно отойти к лесу, дно оврага не топкое. Отлично.
Устроившись на краю оврага, так, чтобы выезд из Барановичей было хорошо видно, и изредка поглядывая в ту сторону с помощью магической трубки, я продолжил работать с перстнем. С момента налёта на музей я только с ним и работал, надеясь, что это тоже амулет с безразмерным карманом. Оказалось, нет, моим надеждам не суждено было сбыться. А исследования я проводил опять методом тыка. Уже зная, что амулетами можно управлять мысленно, подзарядив немного перстень, по размеру подходящий мне только на большой палец, я попытался на него мысленно воздействовать. Однако ничего не последовало. Тогда я зарядил перстень до предела и ощутил покалывание в палец, как это было и в прошлый
