— Лови.
Надо отдать должное, поймал тот мандарин ловко, и с удивлением осмотрев его, жадно понюхал, после чего спросил:
— Это что?
— Это? Это взятка. И раз ты её получил, давай выкладывай за что меня так срочно вызвали? А если бы я на девушке в это время был? Это же позор всему ВВС, оставленная неудовлетворённая женина.
Тот улыбаясь слушал меня, при этом убрав мандарин в ящик стола, и ответил:
— Не знаю зачем тебя вызвали, комдив тоже не знает. Приказ сверху пришёл, из штаба нашего шестого авиационного корпуса «ПВО». Сейчас доложу.
Тот ушёл в кабинет комдива, а я встал у настенного зеркала, что висело у входной двери, оно было в полный рост, и осмотрев себя, поправив пару складок, прошёл в кабинет. Как раз секретарь вышел, пригласив меня. Комдив действительно ничего не знал, он позвонил в штаб и доложился о моём прибытии, получив приказ отправить меня в штаб корпуса. Вот так на своей машине тот повёз меня, лично. Видимо сам хотел узнать, что происходит, а мог и одного заслать. В штабе меня первым делом в секретариат отправили, и я там оставил все документы что мне в штабе полка Бадина дали, и даже своё удостоверение и лётную книжку. Ещё пришлось ждать минут пять, пока не пригласили в кабинет командира нашего Шестого авиационного корпуса. Мы с комдивом прошли, и представились. Кроме комкора в звании полковника, тут был ещё политработник, в форме дивизионного комиссара, мужчина в полувоенной одежде, сразу выдававшей в нём советского чиновника, довольно высокого ранга. И ещё один мутный тип в гражданском костюме-тройке. Не наш пошив, вроде итальянская модель.
— Майор, сегодня утром высотный немецкий разведчик сбили. Некто на «Миге». Не знаете кто?
Вопрос явно был скорее для проформы, комкор и так знал ответ, так что смущённо ковыряя носком ботинка пол, я негромко сказал:
— Я его случайно, товарищ полковник… Самолёт новый, проверить хотел…
— Почему на приказы с земли не отзывался?
— Была бы рация, отозвался, товарищ полковник, но у меня только приёмник на новой машине стоит, к тому же отключённый. Хотел в Горьком поставить радиостанцию, у нас тут рядом «Лавочкины» собирают, да вот вызвали. Причём срочно.
— Это я вызвал, для защиты Москвы. Раз уж ты такое творишь, то решили держать тебя на главном направлении удара немцев. Да вот некстати видели англичане как ты этого разведчика сбил, и так возбудились, что побежали к товарищу Сталину, просить «Миги», а заодно того лётчика что разведчика сбил. Наши особисты быстро выяснили кто это был. Вы почему о сбитом в штабе полка в Горьком не доложились?
— Забыл, — ответил я, изучая потолок.
— Скажите, майор, — вдруг подал голос тот мутный в гражданском костюме. — Вы говорите на английском?
Последнее тот спросил именно на английском.
— Да я учил этот язык проживая на берегу Чёрного моря, когда учился летать.
— У вас отличное произношение, — приподнял тот в удивлении бровь.
— Мне легко даются языки, — пожал я плечами. — Тем более знать язык врага нужно обязательно.
— Вы и немецкий знаете?
— Немецкий знаю, но сейчас я говорю про англичан.
— Вы их не любите? — спросил дивизионный комиссар.
— Да.
— Почему?
— Нет более подлой нации, которая столько бы вредила России, и Союзу в том числе, как англичане. Немцы вон думаете сами напали? Как же. Англичане в войне начали проигрывать и стали судорожно искать кого бы в эту войну ещё втравить. Небольшие интриги агентов англичан в ближних людях Гитлера, и пожалуйста, немцы напали на нас, а британцы довольны. Нет, я их ненавижу, и готов рвать голыми руками. Вы давайте, отправьте меня к ним, я немцам там ковровую дорожку расстелю чтобы они расхерачили у этих поганых островитян всё на хрен. Враг моего врага, мой друг. Тут немцев я бью со всей яростью, потому что они напали на мою Родину, а там они мне если не друзья, то считай союзники, благое дело делают. Сбивать не буду. Я ответил на ваш вопрос, товарищ дивизионный комиссар?
— Майор, подождите снаружи, — торопливо приказал комкор, взмахом руки заставляя замолчать того мордатого чиновника.
Я чётко развернулся и вышел из кабинета, где сел на диван, при этом активно подслушивая с помощью амулетов. Я сразу понял куда полковник клонит, говоря про интерес англичан. Нет, на их остров я не хотел категорически, поэтому экспромтном выложил о своей ненависти к островитянам. Вроде удалось вложить в тон достаточно чувств, чтобы мне поверили. Я их действительно сильно недолюбливаю. Надеюсь сработало и меня оставят тут. Спор в кабинете разделился на два лагеря, одна группа из чиновника и того мутного настаивала отправить меня, но перед этим так мозги прополоскать, чтобы боялся в сторону англичан смотреть и свои мысли так нагло высказывать. Оба полковника и дивизионный комиссар были также активно против. Комкор стоял на том, что англичане далеко, а своя шея близко, а на неё, за удачные налёты немцев, много неприятностей обрушилось и отпускать уникума, а именно такое прозвище я получил в высших эшелонах власти, засветился всё же, он не собирается. Немцы Москву чуть ли не каждую ночь бомбят. Нет, не отпустят и точка. Остальные двое его поддерживали. И всё же победили эти двое, чиновник с мутным. Просто сказали, это личное распоряжение товарища Сталина, он пообещал англичанам предоставить лётчика, что будет обучать их пилотов летать на этих высотных истребителях. Ну и намекнул что англичане за поставку наших «Мигов» обещали какие-то ответные услуги, раз Сталин пошёл им на встречу.
Полчаса я просидел, пока меня не вызвали, и я, постукивая тростью по полу, не вернулся в кабинет командира авиационного корпуса. Именно он и взял слово:
— В общем так, майор, придётся всё же лететь. Сцепить зубы, забыть о своей ненависти,
