Но не загнали ли они себя в ту же ловушку, в которую угодили их лондонские родичи? В течение долгих часов они обсуждали это, однако к моменту, когда их корабль добрался к месту своего назначения, они так ни на шаг и не приблизились к ответу на этот вопрос.
На подходе к острову, где спал их создатель, все вышли на палубу, чтобы стать свидетелями того, как из предрассветной дымки выплывают очертания скал.
Их всех объединяла особая связь, и так было всегда. Зачастую они жили отдельно от других «фрагментов» и не были удивлены, когда их братья и сестры отказались присоединиться к ним в их кругосветном путешествии по морям и океанам. Они все трое – Женева, Каллум и гигант Маттиас – получили второе рождение в одну и ту же ночь примерно двести лет тому назад, когда их оживили уже со смертного ложа где-то в трущобах Лондона. Их создатель даровал им новую жизнь и обеспечил достатком.
Так что если ему суждено проснуться, то разбудить его должны были именно они. Но все же…
– Он дал нам четкий приказ, – сказала Женева. – Мы должны разбудить его только в том случае, если чистый эликсир будет найден. А не просто появится надежда его найти.
– Наверное, после двухсот лет сна он будет испытывать жажду жизни, – предположил Каллум.
– Ты считаешь, что он захотел бы проснуться как раз ко времени нашей смерти, чтобы лично понаблюдать за нею? – спросил Маттиас.
Даже когда он говорил тихо, голос его грозно грохотал из глубин огромного тела. О своей возможной кончине он говорил совсем не так, как говорят смертные, потому что прожил на этом свете уже больше двух сотен лет.
– Мы разбудим его, потому что есть риск, что мы этого больше никогда не сможем сделать, – возразил Каллум. – Ни в настоящем, ни в будущем.
– Минимальный риск, – заметила Женева. – Скорее даже, иллюзия риска на самом деле.
– Тем не менее этого достаточно, – твердо заявил Каллум.
Доводы Каллума, очевидно, убедили Маттиаса, и он пошел помогать спускать на воду шлюпку.
На острове не было ни пляжей, ни чего-то, хоть отдаленно напоминающего причал, поэтому они вынуждены были просто грести к скалистому берегу.
На своем корабле они держали минимальную команду – капитана и одного палубного матроса; обоим им выплачивали небольшую надбавку к жалованью за то, чтобы они закрывали глаза на разные необычные вещи и не задавали никаких вопросов. Эти люди помогли им похитить мать Мишеля Мальво без лишних вопросов, будто речь шла о доставке на борт запаса провианта, который они закупали в каждом порту.
Их короткая вылазка к гробнице проходила очень тихо. Весла аккуратно, без всплесков погружались в спокойные морские воды. И их ботинки лишь слегка шаркали по камням, когда они, стараясь сохранять равновесие, шли по скалам.
Маттиас, этот терпеливый великан, вскарабкался на высшую точку острова и сам убрал три валуна, заслонявшие пещеру от проникновения в нее солнечного света. Затем он спустился по ближайшей скале к ним, и они уже втроем откатили в сторону большие камни, которыми был завален боковой вход в пещеру.
Когда они вошли в центральный зал, солнце уже заливало останки их создателя своим светом.
Начался процесс регенерации.
По голове их повелителя там, где всего несколько секунд назад была лишь иссохшая кожа, поползли вверх волосы, быстро превращаясь в великолепную, похожую на львиную, гриву. На черепе стали проступать черты человеческого лица, и скоро это было уже что-то среднее между скелетом и живым человеком.
Гробница, в которой он спал, была пуста, каковой они оставили ее сто лет тому назад. Она находилась выше точки максимального прилива, так что только в самом низу каменных стен можно был разглядеть легкий налет морских водорослей. Все, чем он обладал на земле, он передал им, своим детям. Своим последним «фрагментам». Но теперь Женева увидела эту безжизненную пещеру словно другими глазами. Это был храм, памятник его отчаянию и всему тому, что он потерял.
Тысячелетиями он пытался открыть секретную формулу чистого эликсира. И все попытки закончились неудачей. В результате каждые двести лет он был вынужден горевать по очередному поколению своих детей. Он говорил, что эти бесконечные потери сломили его бессмертный дух. Он описывал это как пытки, учиняемые над ним самими богами. Чтобы он постоянно страдал оттого, что, имея возможность продлить жизнь своим детям, мог это сделать лишь на безжалостно короткий период по сравнению с вечностью.
И эта скорбь преследовала его сквозь столетия с настойчивостью рассерженных злых духов.
Почему он раздал эликсир своим солдатам буквально сразу после того, как украл его? Почему не предвидел, что они изменят своей преданности ему, как только им будет дарована вечная жизнь? И почему был так убежден, что отыщет формулу в покоях царицы, у которой беззастенчиво украл эликсир?
Тот мятеж. То его восстание, переворот. Нелепая ошибка. Ему следовало бы попробовать применить дипломатию. Или по крайней мере хитрость.
Будут ли эти терзания изводить его и теперь?
А может быть, история, которую они ему расскажут, в итоге даст ему настоящую жизнь и настоящее возрождение?
– Восстань, Сакнос, – прошептала Женева над его телом. – Твои дети принесли тебе надежду.
* * *Его платье все истлело, поэтому они захватили ему одежду с корабля. Но он пока не одевался. Сейчас он сидел голый и, набив рот, жадно жевал принесенные ими фрукты и хлеб. Конечно, на яхте позаботиться о нем было бы проще, но они не смели пригласить его на борт. Пока что, во всяком случае. Это было бы дерзостью с их стороны.
Потому что он еще не решил, покинет ли он этот остров и свою гробницу.
Они знали, что он был способен, выслушав их рассказ, попросить запечатать его в пещере снова.
Также они были готовы и к его гневу. Но пока что он его никак не проявлял.
Он слушал рассказ о бессмертном азартном игроке из Монте-Карло внимательно, лишь глаза его таинственно поблескивали.
Женева восхищалась его восстановившейся кожей, вьющимися длинными прядями иссиня-черных волос. В этом веке при его смуглости его бы приняли за уроженца Ближнего Востока, но в стране, где он родился, он считался белым слугой темнокожей царицы.
Он рассказывал им, что та древняя павшая империя существовала еще до того, как солнце внезапно и безжалостно выжгло всю Северную Африку, превратив их родовые земли в бесплодную пустыню и погнав тех, кто выжил в том великом бедствии, разрушившем его царство,
