Обычные человеческие страхи уже давно не волновали Джулию, и поэтому сейчас она была просто парализована этим почти забытым чувством.
– Она здесь, Джулия. Она в Йоркшире, и я считаю, что в данный момент она как раз направляется сюда, на ваше торжество.
Было удивительно чувствовать, как ее охватывает чувство ужаса. А вместе с этим возвращалось ощущение загнанности в угол, такое же, как тогда, когда последняя царица Египта грозила свернуть ей шею. Но это были всего лишь воспоминания, не более. Воспоминания о том, что уже никогда не сможет повториться. Потому что теперь она бессмертна.
Она не отдаст Клеопатре этот праздник.
Или Рамзеса.
Или…
– Алекс, – автоматически вырвалось у нее помимо воли. – Пойдемте со мной, Самир. Мы отправим Эдит с Алексом развлекать гостей, а сами будем встречать прибывающих.
– Но, Джулия… Она же…
Однако Джулия уже решительно двинулась вперед, и Самиру пришлось последовать за ней.
– Я больше не обычная смертная женщина, которая дрожит при виде Клеопатры. И она не может завладеть чужим праздником, Самир. Она больше не царица.
Самир, явно напуганный такой ее решимостью, кивая, вошел вслед за ней в дом.
При ее появлении несколько гостей направились было к ней, но она постаралась сделать вид, что не замечает их порыва, чтобы не показаться негостеприимной. Пусть они пройдут за ней к парадному входу, и уже там она уделит им внимание. Потому что теперь она точно знала, что заставило ее ускорить шаг.
Алекс. Он не должен увидеть Клеопатру. И не должен стать ее жертвой. Только не сегодня, не на этом приеме. Только не в этот момент его повышенной уязвимости, когда он со смирением и публично отпускал Джулию к ее будущему мужу.
При звуке ее шагов Алекс обернулся.
Вереница гостей начала редеть. Они с матерью стояли у открытых парадных дверей и беседовали. Глаза Алекса вспыхнули, когда он увидел Джулию. Похоже, это мероприятие приободрило его. Он не просто механически выполнял то, что от него требовалось, как она того опасалась. Его новый настрой позволял ему получать от общения с людьми больше удовольствия, чем ранее. И улыбка, озарявшая сейчас его лицо, казалась совершенно искренней.
Она не позволит испортить такой день ни для Алекса, ни для всех остальных.
– Давайте поменяемся обязанностями, – сходу заявила Джулия как можно более весело и непринужденно.
Однако ее напор насторожил Эдит.
– Я настаиваю. Давайте я на время останусь здесь встречать вновь прибывших. Чтобы вы тоже могли насладиться тем замечательным приемом, который сами и устроили для всех.
– Но мистер Рамзи… – начала было Эдит.
– Мистер Рамзи совершенно очаровательно выглядит на лужайке, и я не хотела бы отрывать его от его поклонников. А мы с Самиром пока возьмем ваши обязанности на себя. Прошу вас. И даже настаиваю.
«Уж не слишком ли я обнажила свой страх такой настойчивой просьбой?» – с тревогой подумала Джулия.
Эдит мгновение внимательно смотрела на нее, потом взглянула на Алекса:
– Что ж, пожалуй, я бы не отказалась чего-нибудь выпить.
– Тогда решено, – быстро сказал Алекс, подхватывая мать под руку. – Мы скоро вернемся.
– Не переживайте за нас и особенно не торопитесь, – бросила им вслед Джулия, когда они уходили.
Дыхание ее восстановилось, и сердце вновь ритмично качало кровь.
– Она что-то заподозрила, Джулия, – прошептал ей Самир, который как верный страж стоял рядом. – Рамзес. Ему следовало бы находиться здесь, когда…
– Там, где находится Рамзес, праздник продолжается. Давайте не будем привлекать к приезду Клеопатры больше внимания, чем она этого заслуживает. К тому же если она придет сюда сегодня, то наверняка, чтобы увидеть именно Рамзеса. А я не могу предоставить ей такой возможности, пока мне не будут полностью понятны ее мотивы.
– Я понял, Джулия. Я все понял.
В этот момент к ним с любезными улыбками на лицах и протянутыми вперед руками подошли гости, мимо которых она проскочила, спешно направляясь на свой пост к парадной двери. Она на мгновение утонула в море оживленной светской болтовни, в то время как Самир застыл, устремив свой взгляд мимо нее в сторону входа.
Это был очень мучительно. Каждой клеточкой своего тела ей безумно хотелось повернуться в сторону подъездной аллеи, как будто неминуемый приезд Клеопатры можно было предугадать по шелесту кустов живой изгороди или необычному ветерку, пронесшемуся у них над головами.
– Джулия…
Самир твердо взял ее за локоть в разгар ее беседы с одной шведской парой, вместе с которой Эдит часто ездила на отдых.
– Джулия, – настойчиво позвал он.
Джулия обернулась и тут увидела ее.
Клеопатра была уже на середине аллеи, ведущей к дому, и шла одна. Она лишь слегка склонила вперед голову, так что ее широко открытые пронзительно синие глаза ярко сверкали из-под полей большой шляпы с перьями. Ее наряд был излишне темным для такого торжественного случая – темно-синее платье с золотистыми нитями, протканными по всей длине. Но в нем она выглядела потрясающе и действительно была невероятно красива.
Увидев Джулию, она резко застыла, как будто приготовилась прыгнуть или взлететь. В этой позе угадывалась былая царственная осанка и плавная грация женщины, которую в Александрии учили манере держаться лучшие преподаватели. Но сейчас она напряглась.
– Прошу меня извинить, – невнятно пробормотала Джулия, слыша свой голос как бы со стороны.
Самир отвлек разговором молодую пару, с которой Джулия беседовала, а сама она пошла вниз по ступеням парадной лестницы.
Ей казалось, что она бесконечно долго шла навстречу этой женщине, непонятному существу, едва не отобравшему ее жизнь. С каждым шагом Джулии становилось все более заметно, что Клеопатра, стоя слегка отклонившись назад, дышит натужно. И учащенно.
– Зачем вы пришли сюда? – без обиняков спросила Джулия.
– Отведи меня к нему. Отведи меня к Рамзесу.
– Сначала вы должны ответить мне, зачем вы…
– Отведи меня к нему, иначе я сломаю тебе шею, как тростинку.
В голосе Клеопатры сквозило отчаяние. Отчаяние раненого зверя, утерявшего свою былую силу.
Вместо ответа Джулия сняла темные очки, открыв свои глаза, такие же синие, как у гостьи.
– Попробуйте, последняя царица Египта, – прошипела Джулия. – Только попробуйте!
Эмоции, отразившиеся на лице Клеопатры, трудно было определить. На губах появилась странная недобрая ухмылка. Как будто она даже испытывала облегчение оттого, что избежала прямого столкновения. А еще в ее взгляде угадывалась печаль. Печаль столь глубокая, что больше походила на скорбь. Но тут Джулия вновь обратила внимание на ее затрудненное дыхание и странную позу, в которой та как будто застыла.
«Ведь она больна, – догадалась Джулия. – Боже мой, она действительно больна. Но возможно ли такое вообще? Может ли болеть тот, кто принял волшебный эликсир?»
Она оказалась не готова к этому странному, внезапно нахлынувшему на нее ощущению то ли родства, то ли жалости при виде этого бессмертного существа, с трудом старавшегося стоять прямо и
