– Не хотите же вы сказать, что были царем триста миллионов лет тому назад, когда вся суша на земле была единым целым?
– Вы восприняли мои слова о единстве слишком буквально, сведя это к единству континентов. А я говорил о царстве, которое объединяло значительную часть мира благодаря действующим соглашениям, торговле и обмену знаниями. И было это не триста миллионов лет тому назад. К тому же я был там не царем, а первым министром.
– Как давно это было?
– По сегодняшним понятиям, это время соответствует восьмому-девятому тысячелетию до Рождества Христова.
Она бросила на него ошеломленный взгляд.
– Шактану, – наконец прошептала она.
– Вы считаете это мифом?
– Это и есть миф.
– Вы заявляете мне это с уверенностью, которую можно оправдать лишь вашим высокомерием.
– Вы хотите, чтобы я была вам благодарна за перенесенные мною унижения, потому что этим вы спасли меня от случайного отравления смертельным ядом? Да это вы самый настоящий специалист в области высокомерия, Сакнос! Первый министр Шактану.
– Унижения? Вы отказывались назвать мне свое имя.
– Я стала вашей пленницей.
– Вы сами попали в нашу ловушку. И меня до сих пор терзает любопытство, каким образом это произошло и почему. Что связывает вас, Клеопатру, с Рамзесом Великим? Может быть, вас привели к нему слухи о загадочном египтологе, как это произошло, например, со мной? Как вышло, что появление мистера Рамзи в современном мире вызвало у вас такой всплеск интереса, тогда как до сегодняшнего дня вы пребывали в тени? Возможно, вас кто-то пробудил? Кто искупал вас в солнечном свете, так чтобы вы вновь могли ступать по этой земле? Кто сказал вам, что ваш бывший любовник восстал из небытия?
А может, Рамзес вовсе не такой? Может, он просто ваш старинный соперник, враг на войне. До меня доходили слухи, что вы в свое время не ладили с великим царем Иродом. Конечно, в современной истории его помнят по гораздо более серьезным преступлениям, чем планирование вашего убийства.
– Рамзес значил для меня гораздо больше, чем все, что вы только что перечислили, – сказала Клеопатра.
– Значил, – подчеркнул Сакнос. – А что значит теперь?
Этот допрос похуже, чем травля собаками, подумала она, и гораздо унизительней попыток узнать ее настоящее имя. Признаться в своих сложных чувствах по отношению к Рамзесу перед этим страшным человеком? Но какие у нее есть варианты? Каким еще образом она могла увести этот разговор в сторону от ее странного воскрешения и его пагубных последствий? Ей крайне тяжело было раскрыться перед Джулией Стратфорд, а перед этим омерзительным человеком, этим жестоким бессердечным бессмертным – просто невозможно.
– Рамзес был моим советником и наставником в самые мрачные годы моего правления, – ответила Клеопатра. – Он был носителем мудрости, накопленной за столетия. И использовал эту свою мудрость, чтобы помогать мне. В моей борьбе против моих братьев и сестер, в борьбе против Рима. А также для установления союза с Римом, когда это стало возможным.
Она чувствовала, что теперь попала в еще одну ловушку. Если Сакнос будет продолжать расспрашивать ее, она не сможет отвечать на конкретные вопросы, не показав ему, с какой скоростью ее покидают воспоминания о ее далеком прошлом.
– Но ведь Рамзес принес с собой не только воспоминания, не правда ли? – спросил Сакнос.
Глаза их встретились.
– У Рамзеса есть чистый эликсир, – уточнил он. – Сила этого снадобья, его власть. Названия его ингредиентов. Его точная формула.
Это утверждение выглядело как-то странно, равно как и та поспешность, с которой он тут же отхлебнул из своего кубка, словно желая отвлечь ее внимание от алчного блеска, мелькнувшего в его глазах.
Его точная формула…
Она постаралась прогнать с лица нахлынувшие эмоции и сложить по кусочкам всю полученную от Сакноса информацию в единую картину. Получается, сегодняшнее отравление – не его рук дело. Но при этом он хотел похитить Джулию.
Возможно, согласно его плану, Рамзеса нужно было оставить в живых, а потом каким-то образом использовать похищение Джулии против него?
Его точная формула…
Мог ли он пытать Джулию, чтобы таким образом заполучить формулу эликсира?
Клеопатра сделала вид, что вернулась к еде. Она жадно жевала, обгладывала мелкие птичьи косточки, сосредоточенно накалывала на вилку ломтики говяжьей вырезки, запеченной в тесте, и все это помогало ей скрывать то, что творилось в ее голове.
А может такое быть, что у Сакноса, явно бессмертного, нет своего эликсира? Что он подвергся действию эликсира, как и она сама, но при этом не обладал ни самим этим зельем, ни знанием того, как его приготовить?
И как такое предположение соотносится с поведением бессмертных, выполняющих его приказания, называя своим Повелителем? Было бы странно, если бы они называли его так, не будь он их создателем. Но было бы неправильно игнорировать и тот алчный голод, который звучал в его голосе, когда он произнес эти простые слова: «его точная формула».
А вдруг Сакнос считает, что она знает составляющие волшебного эликсира?
Тогда, может быть, ей не следует его в этом разубеждать?
И внезапно она вспомнила еще одно только что произнесенное Сакносом слово. Его последующая фраза отвлекла ее внимание от этого слова, но теперь оно всплыло в ее памяти так же четко, как и ее видения с Сибил Паркер.
«Чистый». Он назвал тот эликсир чистым. Выходит, что эликсир, который мог быть у него, был не чистым, некачественным. У Сакноса была не до конца разработанная версия настоящего – чистого – эликсира.
Она молчала уже слишком долго – нужно было что-то сказать.
– Выходит, вы понятия не имеете, кто стоит за сегодняшним отравлением? – спросила она.
– Это не так.
– Так кто же это? – встрепенулась Клеопатра. – Кто это сделал?
– Но мы ведь с вами должны обмениваться информацией, не так ли?
– Мы и обмениваемся. Я рассказала вам о своей связи с Рамзесом. Я подтвердила вам, что человек, называющий себя мистером Реджиналдом Рамзи, на самом деле Рамзес Великий. И теперь я просто прошу от вас встречную информацию взамен.
Внутри у нее все ликовало – ей удалось провести его, она это видела. Сакнос поверил в то, что ей известен рецепт так называемого чистого эликсира. Он продолжал жевать, но взгляд его был слишком сосредоточенным.
– Хранители библиотеки в Александрии, моей Александрии, – продолжала Клеопатра, – называли Шактану мифом. Причудливой выдумкой. Красивой сказкой о золотом веке без войн. Успокоительной фантазией, рассчитанной на тех, кому война не по нраву. И кто не может смириться с ее неизбежностью.
– Нет ничего неизбежного. Это
