– Я знаю, что значит управлять страной. И знаю, что ни один царь или царица не в состоянии править, имея за спиной всего одного человека. Тем не менее едва ли не все время монарха уходит на то, чтобы отбивать вызовы своих собственных приближенных, рвущихся к истинному источнику власти и успеха. Я знала это еще до своего воскрешения. Знаю и сейчас. Вы были предателем, Сакнос. Вот кто вы такой на самом деле. Вы рассуждаете как человек, который служил лишь ради обещанных наград.
В комнате наступила мертвая тишина. Он повернулся к ней спиной и, казалось, собирался с мыслями. Старался максимально сосредоточиться. Ее нападки не разъярили его, как она на то надеялась. Наоборот, они заставили его притаиться. И даже парализовали в какой-то степени. Но ей было нужно не это пассивное бессилие. Ей был нужен его гнев. И последующий за ним хаос, во время которого у нее мог появиться шанс сбежать.
– Тогда, вероятно, – тихо произнес он, вновь поворачиваясь к ней лицом, – вам следовало бы прочесть мне лекцию о временах вашего царствования. Мне было бы весьма полезно понять, что является правдой о вас в исторических хрониках, а что – фантазиями, выдуманными в империи, которая презирала вас и радовалась падению вашего царства.
Он немного сократил расстояние между ними. Его дети попятились, отойдя на несколько шагов, но продолжали держать в руках ее цепи.
– За вами числится немало побед, не так ли? – настаивал Сакнос. – Ваш отец выслал вас из Александрии, но тем не менее вам удалось вернуться в этот город, когда его взял в свои руки Цезарь.
«О нет, – подумала она, – только не это». Только не допрос. Только не погружение в ее прошлое, которое теперь было окутано мраком. Но как избежать этого? Как уклониться?
– Так расскажите же мне правду о себе, великая царица Клеопатра Седьмая. Последняя царица Египта. Например, историю о том, как вы тайно проникли в покои Цезаря в корзине, полной змей. Это правда? Или все-таки выдумка?
– Нет, – прошептала она, – это ложь. Все ложь. Я перехитрила войско моего отца совсем другим способом.
Тишина в зале стала еще более гнетущей. И в ней нарастало, набирало силу какое-то новое напряжение, которое каким-то образом объединяло уже всех присутствующих.
Что не так она сказала? Может быть, она совершила ошибку? И тем открыла свою истинную несчастную природу?
Сакнос медленно забрал цепь у бессмертной женщины, подавшей голос против него, и принялся наматывать ее на свою руку, постепенно подтягивая Клеопатру вперед на ее стуле, пока она не была вынуждена неуклюже подняться на ноги.
– Это было войско не вашего отца, – зловеще прошептал он. – Это было войско вашего брата. И это как раз он выслал вас из Александрии накануне того, как там высадился Цезарь.
Он рывком выдернул ее из-за стола. Теперь они стояли в каких-то дюймах друг от друга, и ей было некуда спрятаться от его пылающего взгляда.
– И не было никакой корзины со змеями, – продолжал он. – Это был свернутый в рулон ковер. Вы не знаете этих подробностей, потому что не можете их вспомнить. А не можете вспомнить потому, что вас не пробудили, вас воскресили, как вы чуть ранее неосторожно обмолвились.
– Потому что вы, великая царица Клеопатра Седьмая, вовсе не царица на самом деле. – торжествовал Сакнос. – Вы – восставший из мертвых полуразложившийся труп, который теряет воспоминания о своей прошлой жизни, и они уходят к человеку, в котором сейчас жива ваша переродившаяся душа. Вы – ночтин. Так я называю отталкивающих созданий вроде вас. Я оживил много таких, как вы, просто из любопытства, чтобы понаблюдать, как сводят их с ума видения глазами тех, в чьих телах возродились их души после реинкарнации. А потом у меня в отношении них не было другого выбора, кроме как навсегда лишить их живительного света, оставив в мрачной камере. Именно так я и поступлю с вами, претенденткой на царский трон, назвавшей меня предателем моей царицы. Я брошу вас в темноту моей тюрьмы, пока вы окончательно не потеряете рассудок.
Вырвавшийся у нее пронзительный дикий крик больше напоминал отчаянный рев зверя, чем звук человеческого голоса. Она оцарапала ногтями его лицо, взмахнув рукой с такой силой, что едва не вырвалась из оков. Но он удержал равновесие и отступил на полшага. Цепи на ее ошейнике снова натянулись, но это не могло сдержать ее крика.
– Я Клеопатра! – прохрипела она.
Внезапно раздался резкий щелчок, напоминающий звук от удара хлыста, и окно у него за спиной покрылось паутиной трещин. Неужели от ее криков треснуло стекло?
Волна страха прокатилась по всем присутствующим в комнате. Это отвлекло ее от отчаяния и страшных картин, которые рисовало ее воображение после слов ее главного похитителя. На самом деле это был камень. Кто-то бросил в окно камень – он был недостаточно большой, чтобы пробить толстое стекло, но ударил с такой силой, что оно треснуло сразу во всей раме. Только у бессмертного хватило бы силы сделать такое.
Трое мужчин, стоявших у стены, выхватили из пиджаков блеснувшие вороненой сталью пистолеты и кинулись к дверям на террасу. Ее стражники, мужчина и женщина, остались стоять рядом с ней.
Сакнос своей мощной рукой схватил ее за холодный железный ошейник спереди, но в последний момент отвернулся, прислушиваясь к какому-то шуму, доносившемуся из коридора.
На мгновение установилась тишина, в которую вдруг ворвался странный ритмичный топот. А еще через секунду в проеме дверей появились спины тех самых вооруженных бессмертных, только теперь они растерянно пятились, выставив вперед свои пистолеты и глядя куда-то вниз.
Отступали они перед собаками, которые входили в зал одна за другой. Псы шли совершенно бесшумно и спокойно, впившись неподвижными взглядами в мужчин, направлявших в их сторону стволы бесполезных в такой ситуации пистолетов. Поначалу Клеопатра даже не могла поверить, что это те самые твари, которым ее едва не скормили. Потому что сейчас они не издавали ни звука и лишь дружно двигались вперед. Это были мощные мастифы с головами больше человеческих. Теперь, когда они не рычали и не скалили зубы, их круглые синие глаза казались более осмысленными. В ярком свете люстр было видно, что их блестящая шерсть играла оттенками от черного до темно-коричневого.
Ошарашенные бессмертные продолжали пятиться. Один из них беспомощно ткнул своим пистолетом в сторону этих страшилищ, словно надеялся этим как-то остановить их продвижение. Но это не произвело на них ни малейшего впечатления. Теперь уже Клеопатра могла сосчитать их. Десять, двенадцать… Всего их было пятнадцать. Она с удивлением отметила, что на большинстве этих свирепых морд были заметны слабые следы какого-то ярко-оранжевого порошка.
Какое-то мощное колдовство чудесным образом изменило
