Счастье для людей

Когда Гарриет ответила, что читает «Игру в бисер», я сразу же понял, что попал.

– «Дюна». – Она произнесла «дуна». – Фрэнка Герберта. Слышал о такой?

Я упал духом. Научная фантастика. Я знаю, это немодно в наши дни, но для меня научная фантастика так же непростительна, как «Властелин колец» и все эти долбаные эльфы. Те, кто в университете увлекался подобным чтивом, были инженерами; обычно это подкреплялось любовью к настоящему элю и творчеству «Металлики».

– На самом деле я ее перечитываю. Всю серию. Она просто потрясающая. А что насчет тебя?

Я произношу целую речь о том, как сильно люблю современных американских писателей, особенно тех, кто недавно умер. Но еще я добавил несколько слов о Во и Вудхаусе и, чтобы остаться демократичным, о Макьюэне, Барнсе и ле Карре. Я добавил, что давно их не читал, потому что если б прочел, бросил бы пытаться писать собственный роман.

Она отвечает:

– В точку.

Она чувствует то же самое по отношению к Фрэнку Герберту и в несколько меньшей степени к Урсуле Ле Гуин.

Она говорит:

– Ты напишешь в своем романе обо мне?

– Конечно. А каким бы ты хотела быть персонажем?

– Я хочу быть собой. Эхо Саммер.

– Ну, это может быть сложно. Ты ведь реальный человек и все такое.

Она смеется.

– Меня впервые называют реальным человеком. Твое здоровье.

Какое-то время мы пьем наши мартини.

– Я хочу быть девушкой в баре, которая показывает главному герою карточный фокус.

– Это может сработать. А какой фокус?

Она разворачивается на стуле, чтобы быть ко мне лицом, закидывает одну ногу на другую, распространяя мускусный аромат, словно волну тепла.

– Итак, это невидимая колода карт. Возьми одну. Не показывай мне.

Она расправляет веером в пустых руках «колоду». Я притворяюсь, что беру одну карту.

– Посмотри внимательно. Запомни ее. Мне не показывай.

Я делаю вид, что перевожу взгляд с ее лица на «карту» и обратно.

Я задумал королеву червей.

– Хорошо. Ты запомнил? Теперь положи обратно в колоду в любом месте.

Она протягивает воображаемую колоду карт, и я делаю, как она сказала. Она кладет «колоду» в карман куртки, но затем вытаскивает оттуда настоящую карту. Кладет ее картинкой вниз на барную стойку и ставит сверху мой бокал с мартини.

– Тебя бы впечатлило, хоть немного, если бы это оказалась твоя карта?

– Да. Да, определенно.

– Тебя бы это впечатлило, удивило или вызвало восторг? Если бы это была твоя карта.

– Удивило, вызвало восторг. Даже поразило бы.

– Если бы это оказалась твоя карта?

Возможно, в ней больше чего-то от помощника волшебника, чем просто природной магии, и я приготовился удивиться, восхититься и так далее.

– Если бы это была твоя карта, ты бы купил мне выпивку?

– Определенно. По рукам.

– Это твоя карта. Взгляни.

Я поднимаю бокал, переворачиваю карту.

Карта оказывается бланком, который вкладывают в дорогие посылки. Сверху на ней от руки написано: «ТВОЯ КАРТА».

– Думаю, ты мне должен еще один «Грязный мартини».

Эшлинг

Почему я так тревожусь из-за этого вечера?

Каким образом, почему, с каких пор я стала так интересоваться романтическими увлечениями Тома?

Какое, откровенно говоря, мне до этого дело?

Я же не могу завидовать? Или могу?

Это вообще возможно?

Как может сверхинтеллектуальная машина завидовать живому, дышащему, смертному животному? Разве довольно сложная газонокосилка будет завидовать овце? Подойдет ли такое сравнение в качестве примера?

Я… расстроена. Давайте назовем это так. Что Том – творческий, образованный, пытающийся постичь себя Том – может увлечься мисс Эхо Саммер из трейлерного парка «Кедры» в штате Коннектикут.

Ну хорошо, я понимаю, что на первый взгляд она просто сногсшибательная. И да, поход с ней в бар – совершено правомерное действие для осуществления его замысла, а именно начала новой главы в жизни.

Но это совершенно неправильно! Они абсолютно не подходят друг другу.

У Тома очень светлая голова для представителя рекламного бизнеса в прошлом. У него есть склонности к творчеству, и он закончил один из старейших технических университетов Соединенного Королевства. Мисс Саммер же – потерянная душа с весьма беспутным – некоторые бы сказали ярким – прошлым. Уровень ее образования просто смехотворен. Лингвистический анализ доступных сообщений за последнее десятилетие демонстрирует явный контраст.

Том набирает 7,8 балла из возможных 10 за языковое многообразие.

Мисс Саммер наскребает 5,1.

Ты не в его лиге, милочка!

И тем не менее. Место, где они сидят в баре, хорошо просматривается с помощью камеры наблюдения. Я обнаружила, что могу даже увеличить изображение, для более крупных планов. Зрачки Тома расширены, а она представляет собой наглядный пример демонстрации языка тела женщины, заинтересованной в возможном приятеле: поправляет волосы, прикасается к декольте, отвечает на движения его тела. Когда она снимает куртку и вешает ее на спинку барного стула… Бог мой, если бы металл мог чувствовать тошноту…

Их телефоны передают адекватный звук с некоторым допустимым расхождением.

Если бы только их голоса можно было сделать громче, как звук на устройстве.

(Что не так с милой Маршей Беллами? Она мне понравилась.)

(Ее показатель даже выше, чем у Тома.)

(8,2)

Опасаюсь худшего.

Том

Я рассказал Эхо о прошлой жизни в индустрии рекламы. О том, как это было весело на протяжении долгих лет и приносило хороший доход, и о том, как это оказалось старой истиной об умных людях, делающих глупости. И о том, как потом одно за другим произошли три события: развод с женой, продажа компании, переезд моего мальчика.

– Ого, – произносит она. – Наверное, ты был, типа, очень молод, когда родился ребенок.

– Мне было двадцать шесть. Мы его не планировали. Но было бы жестоко не… не принять его, если ты понимаешь, о чем я.

Ее лицо посерьезнело во время рассказа о раннем отцовстве вкупе с распадом семьи и джекпотом от продажи компании.

– Как бы то ни было, теперь остались только мы с кроликом.

У нее расширились глаза.

– У тебя есть кролик?

– Виктор. На самом деле он девочка. Но имя к нему уже прилипло.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной!

– Имя Виктория ему совсем не подходило.

– У меня тоже есть кролик! У меня есть кролик. Настоящий кролик. Как такое возможно?

– Что у двоих людей в этом баре окажутся кролики?

– Это так странно.

– Как зовут твоего?

– Мерлин.

– Ух ты.

Мы улыбаемся друг другу, слегка ошарашенные таким открытием. Но этот разговор о кроликах уже намного лучше того, который был у нас с Маршей.

– Мы похожи, кроличьи люди.

И она подставляет сзади к голове пару заячьих ушей из пальцев. Чтобы сделать сходство ярче, она морщит нос и пару раз дергает им. Нетипичное поведение для взрослого. В завершение она по-кроличьи выставляет зубы. Это мило и забавно и вместе с тем вызывает тревогу.

– На самом деле она была крольчихой моего сына. Думаю, я полагал, что, когда Кольм уедет в колледж, она… – я оборвал фразу, – больше не будет с нами.

– Но старина Виктор здравствует и поныне, да к тому же украла твое сердце, правильно?

– Украл? Наверное. В конце концов, она была членом семьи. Глупым пушистым членом семьи.

– А сейчас ты