– Расскажи мне о Мерлине.
– Знаешь зоосупермаркет на Мерритт-Паркуэй? Думаю, нет. Я там остановилась, только чтобы воспользоваться дамской комнатой, но увидела его, совершенно одного. Он заговорил со мной. Он белый нидерландский карликовый кролик. Очень эмоциональный. И немного, типа, волшебный.
– Отсюда и имя Мерлин.
– Клянусь, он сказал: «Ты думала, что остановилась здесь сходить пи-пи, но на самом деле, я должен поехать с тобой домой». Он не говорил вслух.
– Слава богу.
– Раньше я никогда не держала кроликов. Но купила его – тридцать баксов – немного корма, соломы. Он был совершенно спокоен во время переезда. Обосновался так, словно всегда здесь жил. Так и живет.
– У него нет клетки?
– Не-а.
– А он не… – гадит кругом?
– У него есть лоток, где он делает все свои дела. Он чистоплотнее меня. Тебе нужно прийти к нам в гости.
– С удовольствием.
– Мы с ним вместе завтракаем. Это очень по-домашнему.
– Пытаюсь представить.
– Я ем, ну, вафли или еще что-нибудь. Мерлин ест свой корм.
Она смотрит на меня как-то по-особенному, словно решаясь на что-то.
– У тебя есть планы на остаток вечера?
Мои внутренности вытворяют что-то акробатическое. Я качаю головой.
– Пойдем тогда ко мне. Я познакомлю тебя с Мерлином.
Должно быть, на моем лице отразилось сомнение, потому что она добавляет:
– У него очень развита интуиция. Он может предсказывать будущее.
Ну же. Если честно, только дурак откажется от такого предложения.
Ее дом не совсем трейлер. Это то, что называют мобильным домом, хотя он совсем не похож на мобильный дом. Низкий деревянный домик, стоящий на кирпичах на одной площадке с сотнями, возможно, даже с тысячами таких же. Он мобильный в том смысле, что теоретически, по крайней мере, его можно установить на специализированное транспортное средство и перевезти в другой конец материка.
Мерлин, как и было сказано, белый кролик, хотя незаметно, чтобы он проявлял какие-либо экстраординарные способности. Он сидит на кофейном столике в марокканском стиле и чистит уши. Похоже, он не лучше нас с вами знает о том, что произойдет через неделю.
Но я согласен, что он очень милый кролик, о чем и сообщил его владелице. Мы разместились по краям потрепанного дивана, Эхо кладет ноги на тот же столик, где Мерлин совершает свои санитарные процедуры. У нас в руках виски, «Джим Бим», который мы потягиваем из чашек.
Со стенных светильников свешиваются легкие накидки, воздух наполняет запах ароматических свеч. В подобной комнате в последний раз я был в девятнадцать лет: я тогда очень надеялся, что мне повезет с сокурсницей по английскому языку Амандой Вистон. Ей нравились романы Томаса Харди, музыка Ван Моррисона и джин под маркой «Сэйнсбери». (Мне говорили, что сейчас она мать близнецов, живет в Кеттеринге и считается заметной фигурой в клиентском отделе управления водными ресурсами «Северн трент».)
Эхо рассказывает мне, кем работала, соглашаясь на любую должность.
– В основном всякий отстой. Ты можешь назвать должность, и, скорее всего, я этим занималась.
– Продавцом?
– Слишком часто, чтобы сосчитать.
– В ресторане?
– Кем только не работала от посудомойки до повара быстрых заказов.
– Кузнецом?
– Хотела попробовать. Парень спросил меня, подковывала ли я лошадь. Я ответила, что нет, но однажды сказала свинье отвалить.
Наверное, сильно сказывается виски, потому что мы оба находим шутку очень смешной. Даже Мерлин прерывает свои процедуры, чтобы посмотреть, из-за чего весь шум.
– Вообще-то я не умею рассказывать шутки, – говорит она, смахивая слезу.
– Твой фокус с картой – это тоже своего рода шутка.
– Ага, точно. Тогда, наверное, умею.
Мы замолкаем на какое-то время. Закончив свои процедуры, Мерлин принимает позу, которую мы с Кольмом называем у Виктора позой жареного цыпленка: лапы аккуратно подобраны, мех распушен. (Если бы он был курицей, то внутри была бы луковица.)
– Задаюсь вопросом, что ты здесь делаешь.
– Сама себя об этом спрашиваю.
– Я имею в виду, почему Коннектикут?
– Ну, здесь очень красиво и все такое. И… – беспомощно замолчав, она продолжает: – И я связалась с безумным дерьмом. Ты, наверное, и сам догадался, да?
Догадался ли я?
Да, вероятно, догадался.
– Хочешь поговорить о безумствах? Если нет, то, возможно, о дерьме?
Она вздыхает.
– Том, я собираю проблемы, как другие собирают скидочные купоны. Я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз.
– Хорошо, но мне понравилась фраза про купоны. Не возражаешь, если я украду ее?
– Кажется, я сама украла ее из какого-то телешоу.
– Но послушай. Если серьезно, ты здесь в безопасности и все такое?
– Ох, конечно. У меня по-настоящему хорошие соседи. А на всякий случай…
Она наклоняется под диван и достает оттуда жестяную банку из-под кофе. В ней зеленый мешок на шнурке, а в нем пистолет.
– Это «Сиг». Радужный титан и рукоятка из красного дерева. Довольно милый, правда?
Она кладет его мне в руку, такую неказистую, угловатую штуковину, которая к тому же намного тяжелее, чем можно представить. Блестящий ствол пистолета переливается фиолетовым в свете лампы, и у меня появляется ужасное ощущение от того, как легко это устройство может отнять жизнь. Я не могу сдержаться, и меня передергивает.
– Я впервые держу в руках оружие, – объясняю я.
– А я с ними выросла. Ничего особенного.
– Ты когда-нибудь…
– Стреляла? Конечно. В тире. Я довольно неплохо стреляю.
Она убирает оружие в банку, а банку на свое место под диваном.
– Том, ты выглядишь, типа, странно.
– Да? Извини.
Американцы и их оружие. Извините, но это они странные.
– Давай больше не будем говорить о моем дерьме. Давай поговорим о тебе. Думаю, ты понравился Мерлину.
Мерлин, который, как я могу сказать по своему кроличьему опыту, спит, не выказал никаких знаков симпатии или чего-нибудь еще.
Думаю, я допью свой виски и пойду домой. Она милая и все такое, но, возможно, слишком много повидавшая в жизни. Чокнутая, как говорит Дон.
Вся эта пистолетная тематика меня смущает. И не только из-за высказывания Чехова, недавно прочитанного мною на одном из писательских сайтов, которые я просматриваю. Если вы говорите в первой главе, что на стене висит ружье, в третьей главе оно должно непременно выстрелить.
С другой стороны ее ноги – как они смотрятся в этой юбке, и под юбкой!
Она прикоснулась горлышком бутылки к моей чашке.
– Еще «Джима»?
Я уже готов сказать: «Нет, спасибо, мне пора идти, завтра много дел», – и в это время ловлю ее взгляд.
Я уже видел этот взгляд и знаю, что он значит. (Если бы на меня так взглянула Аманда Вистон, история получила бы совсем иной поворот.)
Мой мобильник выбирает именно этот момент, чтобы издать три сигнала, оповещающих о том, что только что сел аккумулятор.
– Никто ничего не должен объяснять, – говорю я Эхо. – По крайней мере, словами.
Наши губы соприкасаются. Этого вы никогда не прочтете у Томаса Харди.
ЭшлингИз-за того что у Тома разрядился телефон, а дорогуша забыла свой в машине – уж не с умыслом ли? – я потеряла видео- и аудиосвязь с трейлерным парком.
Я могла
