Я вспомнил один случай. Отпуск во Франции вместе с Гарриет и Кольмом, когда тот был еще совсем крохой. Мы сидели в прибрежном ресторане, а у малыша случилась истерика – из-за чего? – сейчас я уже не могу припомнить, чего он требовал. Но до сих пор у меня перед глазами его сжатые кулачки, побагровевшее лицо, тельце как пружина сотрясается в одном из детских приступов. За соседними столиками французские семьи сочувственно смотрели на нас (шутка). Я вспомнил неприятное предчувствие, что единственным выходом будет немедленное его устранение, что мне придется тащить его, визжащего и брыкающегося, в машину. А потом Гарриет спокойно взяла бутылку «Бадуа», немного налила себе в бокал, а оставшуюся часть вылила ему на голову. Это было одновременно чудесно и ужасно. Кольм совершенно стих от шока, кое-кто из посторонних даже зааплодировал, когда на ребенка полилась минералка. Конечно, мамочка сразу же вытерла его салфетками, приговаривая: «Ну вот, так намного лучше», и все наладилось. Позже она сказала, что так однажды поступил с ней отец.
Я рассказываю эту историю Джен, и она смеется.
– Прекрасное родительское чутье или жестокое обращение с ребенком?
– С тех пор он сильно изменился. На самом деле это не так. Он всегда был странным. Его первым настоящим предложением было: «Снова интернет пропал». Не пойми меня неправильно, ведь я люблю его до чертиков. Люблю его, как родного.
Она оборачивается и недоуменно смотрит на меня.
– Шучу, – говорю я.
Она толкнула меня кулаком в плечо и снова развернулась к убегающей вдаль А31.
Но даже спустя несколько миль я ощущал место, где ее пальцы прижались к моей коже.
Сочла бы она за грубость, если бы я попросил ее сделать так снова?
Мы проезжаем мимо национального парка Нью-Форест и вскоре оказываемся в предместьях Борнмута.
– Джен, я хочу кое-чем с тобой поделиться. Не волнуйся, это просто мои предположения. Мэтт – юрист, правильно? И Гарриет – адвокат. Как ты думаешь, они когда-нибудь встречались?
– Что? Как «Незнакомцы в поезде»? Только вместо того, чтобы нас грохнуть, они решили… – Она замолкает.
– Юристы – коварные люди. Но, думаю, ты права. Зачем им совершать что-то настолько чудесное?
В машине повисает молчание. Приближается знак с надписью «БОРНМУТ».
ДженТом несколько раз звонит по телефону, чтобы связаться с сыном, очевидно, парень считает это слишком, «странным», так он сам говорит, по словам Тома, – слишком странным, чтобы встретиться с отцом в общежитии. Так что мы с ним встречаемся у автосервиса «Эссо» на окраине города недалеко от университета. Он плюхается на заднее сиденье, словно мешок с картошкой, на нем поношенные джинсы, серая толстовка и парка с опушкой по краю капюшона. С пухлого лица с небрежной щетиной выглядывают карие глаза. На уголке губы бледно-оранжевое пятно, которое, как я понимаю, осталось от соуса к запеченным бобам. От него исходит смешанный запах поношенных кроссовок, кондиционера для белья и сигарет.
– О, здрасьте, – бубнит он. – Папа говорил, что, типа, привезет с собой кого-то.
– Приятно познакомиться. Что ты слушаешь?
(Из свисающего наушника доносится жесткий рок.)
– «Ноющие зубы».
– Это название группы? – спрашивает Том. – Или тебе нужно к зубному?
Кольм смотрит на меня с непередаваемой грустью.
– Твой папа забавный, – говорю я, так как мне почему-то хочется ему понравиться.
Парень реагирует медленно, закрывая и открывая глаза.
– Ага. Уржаться.
– Заметка для себя, – произносит Том. – Больше никаких шуток. Запомни, папочка, ты не забавный.
На одутловатом лице парня появляется едва уловимая улыбка.
– Ну, нам, типа, пора? – говорит он и засовывает висящий наушник в свободное ухо, погружаясь в магию звуков «Ноющих зубов».
Это происходит по-настоящему? Или я снова в запутанном фильме (которому, вероятно, нужны субтитры)?
И, что важнее, мне по-настоящему весело? Или я здесь, потому что мне больше нечем заняться?
Мы встречаемся с риелтором у первого дома на улице с двухэтажными коттеджами и домами на двух хозяев в пригородном районе Уинтон, очевидно, популярном у студентов из-за близости как к университету, так и к магазинам, барам, точкам быстрого питания и другим важным местам. Сонная улочка переносит меня к моим собственным студенческим годам в Манчестере. Сейчас середина субботы, так что кругом тишина, возможно потому, что все разошлись по своим делам, но вероятнее потому, что большая часть обитателей до сих пор не встала с кроватей.
Райан говорит, что дом в данное время сдан в аренду, но он говорил с владельцем, и нам разрешено его осмотреть. Дальше следует неловкое заглядывание в жизни четырех сверстников Кольма, все они парни и, по счастью, не знакомы с ним.
– Привет, я Райан, – говорит Райан, заглядывая в каждую комнату. – Вас не предупредили, что мы придем?
Мы беспомощно взираем на убранства обитателей дома, совершенно очевидно устроенные ими самими «на первое время». Чаще всего на глаза попадаются книги, электроника и одежда на полу. Отдельная тема – контейнеры из-под лапши быстрого приготовления.
– Извините нас, – говорит Том каждому постояльцу.
– Да. Прости, чувак, – бормочет Кольм, не встречаясь ни с кем взглядом.
В последней спальне находилась парочка. Они не занимались сексом прямо сейчас, но было похоже, что это произошло не так давно. Из-под пододеяльника с символикой футбольного клуба «Ливерпуль» выглядывали только их счастливые лица, которые на удивление не выражали раздражения в связи с нашим появлением.
– Привет, не стесняйтесь, – говорит парень.
Мы несколько бестолково сунулись в пространство между спинкой кровати и краем стола. И, думаю, все заметили трусики девушки, висящие на спинке складного стула.
Осмотрев задний двор и послушав болтовню Райана насчет оживления продаж на рынке жилья для сдачи в аренду, Том и Кольм встали немного поодаль, чтобы посовещаться. А в это время я практически вижу, как шевелятся извилины Райана, пока он пытается вписать меня в структуру данной семьи. Матерью быть не могу, сестрой тоже. В конце концов он решает плюнуть на это дело.
Мы осматриваем еще три дома, все одинаково унылые. Я начинаю задаваться вопросом, зачем вообще согласилась на эту поездку.
На одной из тихих улочек пригорода Борнмута Райан и Том жмут друг другу руки. Выясняется, что Том хочет узнать цену за первый дом, и Райан отвечает, что ответ у него появится «определенно к концу рабочего дня». А затем, когда Кольм объявляет, что еще не ел сегодня, мы, по предложению Тома, едем в кафе «Квай» в Пуле, чтобы выпить пива и съесть жареной рыбы с картошкой.
Слышны крики чаек и стук о причал больших и малых судов, стоящих на якоре. Есть что-то сюрреалистичное в том, чтобы сидеть здесь с этим мужчиной и его сыном в лучах заходящего солнца, но Том весел, задает тон беседы, а Кольм, шумно пережевывающий огромную пикшу, кажется не таким загнанным.
– Расскажи мне о друзьях, которые будут жить в твоем доме, – говорит Том.
– Ага, – долгая пауза. –
