— Что ты здесь делаешь, человек? Ты не должна быть здесь. Это территория волшебного народца, — сказал самый большой гриффон.
Я почтительно кивнула.
— Меня зовут Клара, принцесса Австрийская, и я вернулась в Гумпольдскирхен повидаться с мистером Дроссельмейером и отдать ему меч, который он просил меня достать, — я обнажила клинок Мышиного Короля и держала его обеими руками в неопасном жесте. — Я также пришла за советом для моего друга, — я указала на деревянную фигуру Филипа.
Грифон наклонил голову и кивнул, секунду спустя.
— Она говорит правду.
— Она говорит правду, — эхом отозвались пятеро грифонов за его спиной.
— Ты войдешь и сделаешь то, за чем пришла, — сказал вожак. — Но как только ты закончишь, то должна уйти, человек.
— Понимаю, — ответила я.
— Очень хорошо. Можешь пройти, — грифоны поднялись, и я шагнула в голубой свет, через барьер. С другой стороны сочная трава и мощеная дорога приветствовали меня. Благоговейный трепет охватил меня при виде высоких деревьев, вершин которых я не видела, и при виде грибов размером с овцу, которые росли по спирали. Группа гномов с молотками и тяжелыми сумками, перекинутыми через плечи, перешла дорогу, но на этот раз мне не нужно было просить их о помощи, зная, куда иду. Я прошла мимо пруда, в котором плескалась русалка. Затем прошла мимо толстого дерева со стручками на ветвях, размышляя, была ли это Дафна или другая пикси, которая передала маршрут моего путешествия к Леону. Я покачала головой. Это не имело значения, это было в прошлом.
Я остановилась у дома с соломенной крышей и темно-синими окнами и слезла с Бисквит.
— Оставайтесь здесь, — сказала я ей и Эйсу, затем постучала. — Мистер Дроссельмейер, это я, Клара. Я вернулась.
— Входи, — ответил хриплый голос. Я вошла в мастерскую, встретившись с единственным здоровым глазом Мистера Дроссельмейера.
— Ты сняла проклятие, но потеряла товарища, — спокойно прокомментировал он, не выдавая никаких эмоций.
— У нас закончилось время. Проклятие активировалось, и я начала превращаться в деревянную куклу. Я не могла отделить крючок держателя, поэтому Филип попытался. Он преуспел и скормил орех Щелкунчику, затем сделал семь шагов назад, но споткнулся на седьмом шаге на одной из голов мертвого Мышиного Короля. Проклятие обрушилось на Филипа.
— Вижу, — мистер Дроссельмейер погладил свою остроконечную белую бородку.
Его небрежность заставила меня напрячься.
— Мне нужна ваша помощь, — я сжала кулаки, чтобы руки не дрожали.
— Я ничего не могу поделать. Не мне разрушать проклятие.
Мне хотелось закричать на него и затопать ногами, но вместо этого я достала клинок Мышиного Короля и протянула его.
— Если вам нужен меч, вы поможете мне, — я вышла, надеясь, что мистер Дроссельмейер последует за мной. Увидев Филипа, он, несомненно, поймет, насколько ужасна ситуация, и поможет.
Мистер Дроссельмейер уставился на деревянную фигуру Филипа и повторил:
— Я не могу отменить проклятие. Я ничего не могу сделать.
Я покачала головой, отказываясь верить.
— Должно быть что-то, что вы можете сделать.
— Боюсь, что нет.
Я заткнула меч за пояс и скрестила руки на груди.
— Я не отдам вам меч, пока вы мне не поможете.
— Меч был платой за волшебный клубок пряжи, а не за какие-то будущие услуги.
Я уставилась на свои ноги, не в силах встретиться с ним взглядом. Он был прав; он уже заплатил за оружие. Без клубка пряжи я бы никогда не смогла найти Кракатук и разрушить проклятие. Но разве мистер Дроссельмейер не видит, как важен для меня Филип? Как он мог позволить невинному человеку страдать? Отсутствие сочувствия у мистера Дроссельмейера задело меня за живое, но это не давало мне права нарушить обещание.
Я неохотно протянула ему рукоятку меча.
— Пожалуйста, если вы что-нибудь знаете, скажите мне, — я повернулась к неподвижной фигуре Филипа. — Я не могу жить без тебя Филип. Я люблю тебя. Ты мне нужен. Ты мой друг, мой доверенный. Без тебя я не была бы такой, какая есть сегодня.
Воздух вокруг Филипа замерцал. Крошечные частицы золотой и серебряной пыли двигались в завораживающем танце. Постепенно глаза Филиппа приобрели глубину и ясность. Он несколько раз моргнул, словно проснувшись ото сна, а затем открыл рот. Сначала ничего не выходило, но потом он произнес:
— Я тоже люблю тебя, Клара.
Не успела я опомниться, как он спрыгнул с Эйса. Поднял меня за талию и закружил.
— Не понимаю, — всхлипнула я от радости.
— Только настоящая любовь может разрушить чары, — сказал Дроссельмейер. — Я не мог помочь тебе, Клара, потому что ты должна была сделать это сама.
Как только Филип опустил меня на землю, я посмотрела на мистера Дроссельмейера.
— Значит, вот оно что? Проклятие разрушено? — я вытащила Щелкунчика. — Он больше никогда не сможет причинить мне боль?
Мистер Дроссельмейер кивнул.
— Щелкунчик безвреден. Проклятие уничтожено раз и навсегда, но это не значит, что ваше путешествие закончилось. Понимаю, не многие знают о ваших отношениях с Филипом.
Мой восторг прошел. Отец никогда бы не позволил мне выйти замуж за Филипа. Впервые в жизни мне было все равно. Я вернусь в Шенбрунн, чтобы сообщить отцу, что я в безопасности, но я не останусь. Я устала чувствовать себя виноватой за то, кем была, и пытаться быть кем-то, кем не была. Я любила отца, но не могла пожертвовать собой и стать оболочкой самой себя, чтобы он гордился мной.
Я сжала руку Филиппа.
— Я отрекусь от своего титула, чтобы быть с тобой.
Его глаза наполнились слезами.
— Ты не можешь. Ты единственная наследница.
— Да, могу. Уверена, отец найдет кого-нибудь другого, чтобы взойти на трон. Я лучше буду счастливой кочевницей с тобой, чем несчастной императрицей с супругом, которую не люблю.
— Ситуация может быть не такой ужасной, как вы думаете, — сказал мистер Дроссельмейер.
Я вежливо улыбнулась ему, оценив его старания быть оптимистом, хотя и сомневалась в правоте, что меня вполне устраивало. Ради Филиппа я была готова пожертвовать своим титулом, королевством и домом. Для него я бы прекратила гоняться за одобрением отца и попыталась заполнить пустоту, вызванную смертью матери. Это было ужасно, что она умерла от родов, но я, наконец, поняла, что никакое самобичевание не вернет ее обратно. Что касается моего отца, я надеялась, что он примет меня такой, какая я есть, и будет гордиться мной настоящей, а не такой, какой он хотел меня видеть.
Пришло время по-настоящему начать жить с Филипом. Я любила его. И он любил меня. Мы столько всего пережили вместе в этом путешествии, что наши
