Иркутск,
заместитель командующего
Восточно-сибирской советской армией
Нестеров
– Чехи приняли ультиматум и завтра открывают один путь до Зимы. На Иннокентьевской сегодня будут подготовлены несколько эшелонов для перевозки наших частей.
Бывший штабс-капитан колчаковской армии, а ныне замком ВССА, согласно принятому при большевистской власти официальному сокращению наименований должностей, остановился и почтительно посмотрел на сидящих напротив него за столом руководителей Иркутского ВРК Ширямова, Сноскарева и Левинсона.
Рядом с ними развалился на стуле комиссар ВССА Колос, да угрюмо сопел командующий Зверев, из бывших партизан и прекрасно знающий, как обходиться с этой анархиствующей вольницей, но в военном деле плохо разбирающийся. Но он был для большевиков своим человеком, в отличие от прежнего командующего Народно-революционной армией Политцентра, завзятого эсера по партийности и тоже бывшего штабс-капитана Калашникова. Последнего перевели на должность командира спешно формируемой Забайкальской группы войск, армию наскоро переименовали – во избежание, так сказать, эсеровского наследия.
Бывших «политцентровцев» большевики трогать не только не стали, и тут дело не в гарантиях чехов, наоборот, привлекли для работы, дабы придать будущему «буферу» вполне легитимный характер. Суть в том, что в Томске прошли переговоры между членом РВС 5-й армии Смирновым и делегацией Политцентра.
Создание, по настоянию самого Ленина, «буферного» государства, правительство которого вроде бы составлено из «демократических» элементов, с границей по Оке, притоку Ангары, должно было оградить еще слабую власть большевиков в Сибири от вмешательства интервентов. Но теперь, когда стало ясно, что чехи торопятся сами уйти в далекое Приморье, надобность в Политцентре отпала, и в Иркутске установили самую настоящую Советскую власть. Все усилия было решено немедленно перенести в Забайкалье. И в первом же освобожденном от семеновцев крупном городе, а таким мог стать только Верхнеудинск, провозгласить очередной «буфер», уже под иным наименованием. Ведь там уже щетинились штыками японцы, открытая схватка с которыми была для советского Иркутска чревата самыми нехорошими последствиями.
Вот почему эсеров и других революционных либералов и «общественников» не убрали на свалку истории, а подготовили к новому использованию, как известное изделие английского мастера Кондома.
Телеграфная линия по Транссибу работала исправно благодаря чешской охране, хоть и с перебоями – а потому члены ВРК были в курсе происходивших событий и московских директив и готовили бросок готовой к воскрешению НРА на восток, благо прежний командующий под рукою находился. Но прежде требовалось уничтожить дошедших до Нижнеудинска колчаковцев – усиливать Семенова такими отъявленными головорезами никому из присутствующих не хотелось. Лучше уж добить их в Приангарье, а не выковыривать потом вместе с приспешниками атамана.
За три последние недели сделано было много, и это позволило создать настоящую армию, мобилизовав в нее семь тысяч бывших солдат и шесть сотен офицеров. Развернуто семь стрелковых полков, все на базе бывших колчаковских, в каждый из которых включили здоровое пролетарское ядро из рабочих. Из приангарских партизан кое-как сколотили целых три дивизии, пусть и малочисленных, по три-четыре тысячи бойцов в каждой – 1-ю Балаганскую Дворянова, 2-ю Братскую Бурлова и 3-ю Ленскую Молчанова. Народ в них собрался надежный и умелый, суровые таежники, что белку в глаз бьют. Теперь уже можно дать последний и решительный бой уцелевшим белогвардейцам!
– Я считаю, что нам следует воспользоваться предложением чехов и перебросить к Зиме сильный отряд с артиллерией и аэропланами. Полковник Крейчий сообщил, что белых, которыми командует генерал Каппель, отступает немного – всего шесть тысяч активных бойцов, половина которых при обозах, где еще десять тысяч небоеспособных, главным образом, тифозных больных и беженцев. Да еще из Красноярска сообщили, что по Ангаре пошел отряд генерала Сукина, тысячи две-три человек, не больше, половина из которых больные, – договорить Нестеров не успел, как вмешался Зверев, громкий голос которого был подкреплен ударом кулака по столу.
– Этого сукиного сына растреплют лихие орлы Бурлова и Молчанова да в проруби спустят! Тут беспокоиться не нужно, через партизан беляки не пройдут. А этих самых «каппелей» нужно встретить у Зимы, я те места хорошо знаю – в снега уроем, в сугробы по ноздри вобьем. Сам поведу на них наших славных бойцов…
– Ты нужен в Иркутске, товарищ Зверев!
Тихий, но веский голос председателя ВРК ушатом колодезной воды остудил воинственный пыл командующего, и Нестеров мысленно возликовал, заметив, как Ширямов страдальчески поморщился, видимо, объективно оценивая полководческие дарования партизанского вожака.
– А части возглавит твой заместитель, пусть на деле докажет преданность Советской власти, свои знания в военном деле проявит как бывший офицер. Ведь так, товарищ Нестеров?
В голосе руководителя ревкома лязгнули стальные нотки, и слово «товарищ» он произнес медленно и таким тоном, словно пытался сказать – «гусь свинье не товарищ». И бывший штабс-капитан проворно вскочил со стула, будто сопливый юнкер перед заслуженным генералом.
– Так точно, товарищ Ширямов! Сделаю все возможное…
– Ты невозможное тоже сделай, но Каппеля разбей! И тогда Советская власть не только простит прошлое, но и наградит достойно. А комиссаром с тобой будет товарищ Колос, он и поможет, и приглядит, если что, – Ширямов ободрительно улыбнулся, но глаза оставались холодными. Он как бы добавил то, что не произнес, – «и пристрелит тебя как собаку, если изменить вздумаешь». Но в то же время улыбка не лгала – много бывших генералов и офицеров служило в Красной армии, достигли высоких чинов. Тот же Тухачевский, даром что поручик и годом моложе, а фронтом командовал.
– Так точно, товарищ Ширямов! Разобьем!
Голос Нестерова прозвучал твердо, он на самом деле поверил, что нанесет поражение, нет, полностью уничтожит бредущих на восток изможденных и тифозных каппелевцев, – тут сомнений не оставалось. А там Советская власть по достоинству оценит его заслуги, и за спасение Иркутска наверняка не только простят былые согрешения, но и наградят орденом Красного Знамени – вполне достойная награда, редкая и почетная. От адмирала Колчака ему вообще ничего не перепало, хотя на фронте он целых две недели был, пока не уехал в тыл по болезни.
С «красным орденоносцем» совсем другой разговор будет, он может со временем и больших постов достигнуть, будут же у Советской власти свои маршалы, не может не быть!
Чита,
главнокомандующий войсками
«Российской Восточной окраины»
генерал-лейтенант Семенов
Ситуация ухудшалась не просто с каждым днем, а с каждым часом. А сделать было ничего нельзя – не только восточное Забайкалье, но и западная его часть были охвачены крестьянскими мятежами. Всего за какой-то месяц на Селенге развернулось мощное партизанское движение, красные создали свой штаб, заняли город Ново-Селенгинск, а в селе Бичура намечают уже проведение повстанческого съезда.
– Власть к себе подгребают, легитимность нужна, – скривив губы, пробормотал атаман Семенов, разглядывая карту, где восточнее синей линии, означающей реку Селенга, краснела целая россыпь красных пятен – штабной офицер, сразу видно, сильно давил карандашом.
Наскоро спланированная операция по
