– Это не чехи! Это изменники-казаки наших рубят!
Нестеров за одну секунду понял, что произошло. Чехи были в длиннополых кавалерийских шинелях, а тут орудовали клинками полсотни оренбуржцев войскового старшины Воротова, которые вовремя решили перекинуться на сторону победителей – обычное дело в гражданской войне, сам командующий это совсем недавно в Иркутске сотворил. Вот только после этой измены казаков и потери артиллерии поражение красных превращалось в неизбежный разгром, тут даже военный гений самого Наполеона ничего бы не смог сделать.
– Бежим до станции, братцы!
– Там чехи, нас не выдадут!
– Тикаем!!!
Кто-то из самых сообразительных бойцов крикнул спасительный приказ, опередив выкрик бывшего штабс-капитана «отступаем», и несколько сотен красноармейцев, растерявшихся от нахлынувшего в их души страха, утопая в снегу, перепуганными курицами бросились к спасительной станции, страшась оглянуться назад и увидеть за собой сверкающие шашки настигающей беглецов кавалерии. Нестеров промедлил всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы избавиться от шинели, что будет мешать ему в беге, и испытать мгновенный прилив счастья.
Белая конница пошла не к станции, а двинулась влево, параллельно красному фронту, в глубоком его тылу настигая бегущих к Ухтую партизан, безжалостно рубя тех и затаптывая в снег конями. Стрелки, поспешая за всадниками, перестреляли в спину пулеметчиков, не ожидавших удара с тыла. Затем каппелевцы методично стали отстреливать и колоть штыками еще продолжавших сидеть в окопах тех красноармейцев и партизан, что не успели покинуть уже обреченные укрепления.
Досматривать страшную картину безжалостного уничтожения вверенных ему войск бывший штабс-капитан Нестеров не стал – бросив все снаряжение, включая шашку, бинокль и кобуру с наганом, он вскоре обогнал своих бойцов, сам поражаясь своей неизвестно откуда взявшейся неимоверной резвости. Словно победитель в марафонской гонке, не чуя ног, задыхаясь и кашляя на морозном воздухе, ворвался на станцию одним из первых, расхристанный, без ремня и упавшей на бегу папахи.
Сюда же, на маленькую пристанционную площадь, чешские кавалеристы согнали несколько сотен удравших вместе с ним бойцов, без слов срывая с красноармейцев подсумки с патронами и отбирая винтовки. Как Нестеров и рассчитывал, чехи вывели конницу для их спасения, хотя эффект от их появления оказался прямо противоположным – сами того не желая, «союзники» сыграли на руку белым.
– Пся крев! Кто командует этими вояками?!
Незнакомый чех прекрасно говорил на русском языке. Явно кадровый офицер, судя по виду и выправке, он громким голосом так рявкнул на сгрудившуюся толпу красноармейцев, что та попятилась перед ним. После этого чех окинул дрожащих и хрипящих людей презрительным взглядом, стащив с правой руки перчатку.
– Я командующий Западной группой Восточно-сибирской советской армии Нестеров, – бывший штабс-капитан сделал шаг вперед, мысленно возликовав – теперь чехи с ним ничего не сделают и белым не выдадут, слишком много свидетелей.
– Каков ваш чин в русской армии?
Быстрый и резкий вопрос последовал внезапно, и Александр Герасимович от неожиданности вздрогнул. И помимо воли, отведя глаза в сторону и не смотря на уверенного в себе интервента, испытав прилив стыдливости за свой неподобающий вид, ответил:
– Бывший штабс-капитан.
– Ишь ты! Поручик, – чех обернулся к стоящему рядом с ним молодому офицеру. – Загоните этот сброд в пакгаузы поскорее, выставите охрану, чтобы русские их не перекололи, как свиней.
– Есть, пан полковник!
– А этого…
Полковник недобро усмехнулся, сделал три шага вперед и оказался перед Нестеровым. И, взяв перчатку левой рукою, неожиданно своей десницей наградил его звонкой пощечиной. Щеку обожгло, словно огнем, голова дернулась, но тут же последовало еще две оплеухи. От унижения и боли Нестеров наклонился и закрыл горевшее от хлестких ударов лицо ладонями – он никак не ожидал к себе столь гнусного и жестокого отношения от образованного европейца.
– Эту… В общем, поручик, заприте его со всеми! Там ему самое место, со всеми своими солдатами!
Полковник остановился, недобро ощерился, словно разъяренный волк, и произнес всего одно слово с нескрываемой брезгливостью, словно плевок сорвался с его губ:
– Дерьмо!
Зима,
командир 3-й Иркутской стрелковой дивизии
полковник Ракитин
– Василий Александрович, вы великолепно провели это сражение. Как преподаватель в академии урок тактики!
Генерал Каппель говорил со свойственной только ему доброжелательностью в голосе. Он был немного возбужден, на бледных прежде щеках появился здоровый румянец.
– Каковы потери?
– У нас всего 15 убитых, 67 раненых, многие из них легко, даже остались в строю, несколько обмороженных, – полковник Ракитин отвечал четко, он был счастлив, что со столь малыми потерями ему удалось не просто опрокинуть, но почти полностью уничтожить куда более многочисленного врага. К тому же заблаговременно занявшего хорошо укрепленные позиции, прекрасно вооруженного и обеспеченного боеприпасами.
– У воткинцев вышедших из строя еще меньше, полк Мейбома потерял с десяток солдат… Великолепно…
Главнокомандующий о чем-то задумался, на лбу собрались лесенкой морщинки. Ракитин тоже молчал, поглядывая искоса на вытянувшихся рядом с ним полковников фон Ваха и Долго-Сабурова, командира доблестных нижнеудинцев, что совместно с воткинцами опрокинули левый фланг красных отчаянной штыковой атакой.
Противостоявший белым большевицкий отряд был разгромлен наголову – на поле боя осталось свыше восьмисот убитых, разъяренные многочасовым лежанием в снегу белогвардейцы в плен никого не брали, сдававшихся кололи штыками. Бродившие повсюду санитары собирали немногих раненых каппелевцев, бережно укладывая их на сани и оставляя на морозе десятки красных, истекающих кровью. Хриплые стоны многочисленных умирающих большевиков и партизан накрывали поле недавнего боя, создавая прямо апокалипсическую картину.
Вот только недавние враги не испытывали даже капли сострадания к своим жертвам. Да и не могло быть иначе – за ледяной поход много зверств совершили красные партизаны, изобретая всякие немилосердные казни для попавших в их руки офицеров и солдат, но теперь им воздавалось сторицей. Война – жестокая вещь, а гражданская особенно, в ней нет места пощаде. Она идет на беспощадное истребление не только политических врагов, но и простых обывателей, которым зачастую крепко достается от враждующих сторон, ибо озлобленные люди не ведают, что творят…
– Я доволен вами, господа, – это первый бой в этом году, в котором нам удалось уничтожить довольно крупный отряд красных, всю Западную группу их так называемой ВССА, – аббревиатуру Каппель проговорил с усмешкой. Но затем произнес слова, от которых офицеры моментально побледнели, не сразу осознав сказанное. – А потому отрешаю вас от командования дивизиями, – Владимир Оскарович неожиданно улыбнулся и добавил, моментально разрядив накалившуюся было ситуацию: – Вы меня неправильно поняли, господа. Не стоит прикрываться громкими названиями армий, корпусов и дивизий, а следует свести остатки всех соединений в крепкие и достаточно укомплектованные части. Генерал-майор Войцеховский зря время не терял и уже упразднил множество штабов, оставшихся без войск. Сергей Николаевич ввел, наконец, порядок в наши обозы. Все мелкие части влиты в более крупные, сохранившие еще боеспособность. Мне осталось провести
