– Как только белые уйдут, пусть Прхала вернет большевикам оружие и поезда. И как можно быстрее под нашей охраной доставит в Иркутск – ВРК оценит наше содействие.
– Не знаю, пан генерал, – вздохнул Зайчек, помедлил и решительно заявил: – Белыми под Зимою командовал сам генерал Каппель – Прхала видел его собственными глазами, живого и здорового!
– Что за чушь?! Он же четыре дня назад умер! Его труп видели наши солдаты в Тулуне и прикасались к нему! Десятки солдат и офицеров, что знали его лично!
Сыровы не сдержался и чуть ли не взвился со стула. Чехи, сидящие за столом, от этого известия изумились не меньше своего командующего, тем более что вчера прочитали приказ Войцеховского о вступлении в должность. И Богдан Павлу осторожно спросил:
– Может, русские устроили инсценировку с его смертью? Или мы имеем дело с самозванцем?
– Никак нет, – с непонятной почтительностью отозвался полковник Зайчек, его глаза были залиты какой-то тоскою. – Он умер от воспаления легких. Его осматривал наш врач! Но в церкви, во время отпевания, восстал из гроба, в котором пробыл на лютом морозе чуть ли не двое суток. Воскрес, панове, вы меня понимаете? И наш же врач его снова осмотрел – здесь нет никакой ошибки! Это сам генерал Каппель, а не мистификация!
Все потрясенно застыли, включая генерала. Зная дотошность Зайчека и видя его состояние, они ему сразу поверили. Воцарившееся мертвое молчание нарушил доктор Гирс, выдохнув из себя насквозь непечатные слова, которые прежде никто и никогда не слышал от этого интеллигентного в манерах и разговоре человека.
– Черт бы побрал этих византийских схизматиков с их чудесами!
Зима,
командир 3-й Иркутской стрелковой дивизии
полковник Ракитин
– Ваша дивизия, Василий Александрович, сохранив номер и наименование, сводится в бригаду. Раз капитан Мейбом доблестью своего полка открыл нам всем дорогу к Байкалу, то, включив сводную роту 10-го полка, назначаю его командиром Байкальского стрелкового батальона с тем же номером, куда войдет и его 49-й полк, наименования раньше не имевший. Теперь у него будет вырванное в бою новое для себя почетное имя, да и прежнее славное сохранится.
Каппель обернулся к полковнику Долго-Сабурову, пристально поглядел на молчавшего, еще не отошедшего от победной атаки офицера. И более жестко заговорил:
– Назначаю вас комендантом Зимы, раз ваши стрелки первыми ворвались в нее. Займите станцию и поселок, проверьте каждый дом и сарай – там должно укрыться много беглецов. И отделяйте козлищ от агнцев – мобилизованных красными солдат, они все в шинелях и новеньких полушубках, выданных им недавно с иркутских складов, я уже поговорил с пленными. Так что отличить их легко, немедленно ставьте таких в строй своего батальона. Но к опытным и проверенным офицерам и солдатам, и спуска им не давать, накрепко выбить красный душок – пусть кровью свою измену присяге искупают. Да и местных горожан хорошо прошерстите, среди них немало дезертиров скрывается, всех в строй ставьте, бывших офицеров, забывших о долге, рядовыми, пусть в боях прежний чин возвращают!
Отдав приказ, генерал-лейтенант Каппель тяжело вздохнул, все видели, что его терзают какие-то мысли. Но офицеры дисциплинированно молчали, с интересом поглядывая на своего главкома, чье воскрешение прямо на их глазах вчерашним утром потрясло их до глубины души. Ведь в любом человеке, несмотря на пережитое на войне, всегда остается вера в чудо, то самое, что помогает уцелеть в любом жестоком бою.
– Возьмите захваченные у красных пушки, соберите все винтовки и пулеметы, особенно патроны и снаряды. Учтите – сделать это нужно немедленно, пока чехи не опомнились и не наложили на наши трофеи свои лапы – есть у них такая милая привычка. Что касается партизан и шахтеров, то они в гражданском. Черемховцев опознать очень легко – угольная пыль в кожу навечно впивается. С ними не церемониться, расстреливать на месте, без сантиментов! Они добровольцы и к нам жалости не знают, а потому сдаваться не станут, а отстреливаются до последнего патрона. Нужно помнить, господа офицеры, слова великого Суворова – недорубленный лес вырастает!
– Есть, ваше высокопревосходительство! Разрешите выполнять приказ, – полковник Долго-Сабуров, получив одобрительный кивок главкома, быстро направился к станции, где его стрелки о чем-то говорили со стоящими в оцеплении чехами. Именно мирно беседовали – никто не кричал, не спорил и за оружие не хватался.
– У вас, Василий Александрович, завтра будет два полноценных батальона и двухорудийная батарея. Да-да, только в две пушки – одно трофейное орудие с передком и зарядными ящиками незамедлительно передать сибирским казакам, им поддержка артиллерии нужна будет, как никогда. Отберите из всех подразделений здоровых и боевитых духом солдат – укомплектуйте егерский батальон до штата из двух рот, кавалерийский дивизион сверните в конно-егерский эскадрон. Иркутян и верхнеудинцев сведите в две отдельные роты, реквизируйте для них подводы на станции и направьте туда всех сверхштатных офицеров, которых сами сочтете нужными для выполнения особой задачи, о которой я расскажу чуть позднее. Господа, завтра войскам объявлена дневка, мы ждем подхода колонн генералов Сахарова и Бангерского. Да, вот еще, Василий Александрович, давайте отойдем в сторону на пару слов.
Каппель подошел вплотную к полковнику Ракитину, тот сразу напрягся, понимая, что сейчас услышит самое важное. Генерал очень тихо произнес, так, чтобы не услышали стоящие рядом офицеры. Впрочем, те сразу предупредительно сделали несколько шагов назад, придав своим лицам делано-равнодушное выражение:
– Немедленно отправьте эскадрон верст на пять восточнее, и пусть там, где не стоят чешские эшелоны, спилят столбы и снимут телеграфные провода. Я не хочу, чтобы полковник Прхала получил указания от своего генерала хотя бы до утра!
– Так точно!
Ракитин тут же подозвал к себе командира егерского батальона Дубова, на которого Каппель посмотрел как-то странно, и таким же тихим голосом отдал тому приказ. Отличившийся в бою капитан в ответ молча кивнул, четко козырнул, приложив ладонь в шерстяной рукавице к папахе, и быстро направился к кавалеристам. Не прошло и двух минут, как полсотни всадников с двумя санями, на которых стояли станковые пулеметы из числа недавних трофеев, немедленно пошли по зимнику за станцию.
Глава шестая
31 января 1920 года
Зима,
командир 3-й Чехословацкой дивизии
полковник Прхала
– У нашего народа есть такая поговорка – русские долго запрягают, но быстро ездят!
В голосе генерала Каппеля прозвучали настолько странные нотки, что у Прхалы поползли мурашки по спине. Впервые в жизни чех испытывал совершенно непонятную для него самого гамму чувств. Душу полковника раздирали
