Лабиринт призраков

я предпочитаю об этом не вспоминать. А что?

– Вы ведь не начнете питать ко мне отеческие чувства?

– Не стройте иллюзий.

– Жаль, – вздохнула Алисия.

– Не распускайтесь. Вам это не к лицу.

– Леандро тоже так говорит.

– И у него есть основания. Если мы закончили с сентиментальной интерлюдией, почему бы не обсудить планы на сегодняшний день?

Алисия допила кофе и попросила Микеля принести ей еще одну чашку.

– Вам известно, что помимо кофеина и сигарет организму необходимы углеводы, белки и прочее? – усмехнулся Варгас.

– Обещаю, что сегодня мы пойдем обедать в «Дом Леопольдо». Я вас приглашу.

– Спасибо. А до того?

– Мы встретимся с моим личным шпионом, милейшим Ровирой.

– Это еще кто?

Алисия рассказала о том, как познакомилась накануне с Ровирой.

– Он должен топтаться где-то поблизости, посинев от холода.

– Черт с ним, – отозвался Варгас. – И что после того, как вы дадите задание на день своему ученику?

– Мы могли бы навестить адвоката Фернандо Брианса.

– Он тут причем?

– Брианс представляет коллекционера, который несколько лет скупал романы Виктора Маташа.

– Вы продолжаете настаивать на версии с книгой. Не поймите меня превратно, но вам не кажется, что было бы уместнее поинтересоваться, что в комиссариате могут сообщить о машине, на которой Вальс приехал из Мадрида. Например, информацию, непосредственно связанную с делом, каким мы занимаемся.

– Еще успеем.

– Простите, Алисия, но мы разве не пытаемся найти министра Вальса, пока есть шансы, что он жив?

– Машина – просто потеря времени, – заявила она.

– Моего или вашего?

– Вальса. Но ради вашего спокойствия я не стану возражать. Давайте начнем с машины.

– Спасибо.

12

Ровира, верный своему обещанию, ждал на улице. От холода у него зуб на зуб не попадал, и в целом он выглядел как человек, истово проклинавший день и час, когда родился, и всю свою несчастную жизнь. Кандидат в тайные агенты за истекшие сутки будто стал ниже ростом сантиметров на десять. Выражение скорби усугублялось печальной улыбкой, намекавшей на развитие начальной стадии язвы желудка. Варгасу не потребовалась помощь Алисии, чтобы опознать его.

– Это и есть гений сыска?

– Он самый.

Ровира вскинул голову, услышав приближавшиеся шаги. Заметив Варгаса, он поперхнулся и полез дрожащей рукой за пачкой сигар. Алисия с Варгасом взяли его в клещи с двух сторон.

– Я думал, вы придете одна, – пролепетал Ровира.

– Вы романтик.

Он издал звук, напоминавший нервический смешок. Алисия выхватила у него изо рта сигару и отбросила в сторону.

– Послушайте! – возмутился Ровира.

Варгас придвинулся, нависая над ним, и Ровира съежился еще больше.

– Ты открываешь рот, только когда сеньорита тебя спрашивает. Понятно?

Ровира кивнул.

– Сегодня ты вытянул счастливый билет, – произнесла Алисия. – Тебе не придется мерзнуть. Идешь в кино. В «Капитолии» утренние сеансы начинаются в десять часов, там показывают сериал про обезьянку Читу. Тебе понравится.

– Премия «Оскар», – поддержал Варгас.

– Простите, донья Алисия, но раньше чем ваш товарищ раскроит мне череп, хотел бы попросить о помощи, если вас это не обременит, и заранее выражаю признательность за великодушие. Я прошу о малости. Не отправляйте меня в кино. Я пошел бы с удовольствием, но если в управлении меня уличат в саботаже, от меня мокрого места не останется. Разрешите, я буду следить за вами. Издалека. Если хотите, можете сказать, куда вы собираетесь пойти, и я вас никоим образом не побеспокою. Клянусь, вы меня даже не увидите. Но в конце дня я обязан доложить, где вы находились и чем занимались, иначе с меня шкуру спустят. Вы не представляете, что это за люди. Пусть ваш товарищ подтвердит…

Варгас смотрел на недотепу с оттенком сочувствия. В каждом отделении комиссариата обычно имелся один такой персонаж, назначенный парией, – половик, о который принято вытирать ноги и кого третируют даже уборщицы.

– Вы меня предупредите, о чем я могу упоминать и о чем нет. И мы все останемся в выигрыше. На коленях молю…

Алисия не успела ответить. Ткнув в Ровиру указательным пальцем, Варгас проговорил:

– Послушай, щенок, ты мне напоминаешь Чарли Чаплина, и я испытываю к тебе симпатию. Предлагаю следующее: ты ходишь за нами, но держишься на расстоянии. На очень большом расстоянии, как Риоха от Пеньона. Если я тебя увижу, почую или хотя бы заподозрю, что ты обретаешься ближе двухсот метров, мы будем выяснять отношения по-мужски. И я сомневаюсь, что в комиссариате обрадуются, увидев твою физиономию, разукрашенную как пасхальное яйцо.

У Ровиры перехватило дыхание.

– Тебя устраивает мое предложение или нужен аванс? – уточнил Варгас.

– Двести метров. Маловато. Давайте двести пятьдесят, в подарок. Огромное спасибо за великодушие и понимание. Вы не пожалеете. Никто не может сказать, что Ровира не выполняет…

– Проваливай! Меня бесит даже твой вид! – крикнул Варгас, пресекая его излияния.

Ровира поспешно изобразил нечто вроде поклона и задал стрекача. Варгас смотрел, как он улепетывает, лавируя между прохожими, и улыбнулся.

– Вы сентиментальны, – проворчала Алисия.

– А вы сущий ангел. Давайте я позвоню Линаресу, чтобы уточнить, дадут ли нам сегодня утром взглянуть на машину.

– Кто такой Линарес?

– Один из лучших. Мы вместе начинали, и он до сих пор остается хорошим человеком. Много ли таких, о ком это можно сказать после двадцати лет службы в полиции?

Они вернулись в ресторан, и Микель предоставил им телефон. Варгас позвонил в Центральный комиссариат на Виа-Лайетана и был подхвачен вихрем искрометного разговора со своим приятелем Линаресом, который, как танец, включал обязательные элементы – ссылки на мужскую дружбу, шутки сомнительного свойства и наигранное бахвальство. Целью ритуальных плясок было получить разрешение подъехать, чтобы задать вопросы и осмотреть машину, на которой, предположительно, путешествовали в Барселону из Мадрида Маурисио Вальс и его водитель, наемный убийца и наперсник. Алисия следила за разговором с увлечением, будто слушала водевиль, восхищаясь ораторским мастерством Варгаса и легкостью, с какой он нанизывал фразы, призванные польстить коллегам, и произносил красноречивые, высокопарные монологи, лишенные смысла.

– Все улажено, – сообщил Варгас, повесив телефонную трубку.

– Вы не подумали, что этому вашему Линаресу было бы интересно узнать, почему вы придете со мной?

– Конечно, подумал. Потому я о вас и не упомянул.

– Что вы объясните, когда ваши коллеги увидят меня?

– Что мы жених и невеста. Не знаю. Что-нибудь придумаю.

Они взяли у ратуши такси и отправились в путь. Обычно утром в эти часы машин на Виа-Лайетана прибавлялось, движение становилось плотным, и водителям приходилось снижать скорость и мучительно ползти в общем потоке. Варгас созерцал в окно дефиле монументальных фасадов домов, выплывавших из тумана, как океанские корабли. Таксист поглядывал украдкой в зеркальце на пассажиров, возможно, гадая об отношениях и странности этой пары. Но его любопытство и ненужные мысли исчезли с началом популярной спортивной передачи по радио, где горячо обсуждался наиважнейший вопрос, вылетела ли уже футбольная команда из лиги или еще есть шанс побороться.

13

Его называли «Музеем слез». Павильон необъятных размеров занимал территорию между зоопарком и пляжем. Вокруг раскинулся обширный комплекс кирпичных зданий и ангаров – цитадель, выстроенная на взморье,