– Мартин слышал голоса… И я не имею в виду, что его посещали музы.
– Вы хотите сказать, он был шизофреником?
– Неизвестно. Но я хорошо помню, что Маташ волновался за него. Таков он был, Маташ, заботился обо всех на свете, кроме себя. Похоже, Мартин угодил в какую-то передрягу, и они почти не виделись. Мартин избегал людей.
– У него не было семьи, которая могла бы поддержать его?
– У него никого не было. И всех, кто питал к нему привязанность, он в конце концов оттолкнул. Единственной его связью с реальным миром оставалась девушка Исабелла, которую он принял как ученицу. Маташ считал, что только она поддерживала существование Мартина и пыталась защитить от самого себя. Утверждал, что мозг Мартина был единственным настоящим демоном, пожиравшим его заживо.
– Единственным демоном? А был большой выбор?
Вилахуана пожал плечами:
– Не знаю, как объяснить, чтобы вы не подняли меня на смех.
– Попробуйте.
– Однажды Маташ поведал мне, что Давид Мартин верил, будто заключил контракт с загадочным издателем, обязавшись составить своего рода священное писание, нечто наподобие библии новой религии. Не нужно на меня так смотреть. По словам Маташа, время от времени Мартин встречался с таинственным персонажем, звавшимся Андреас Корелли, чтобы получить от него указания из загробного мира.
– И Маташ, разумеется, сомневался в существовании сеньора Корелли.
– Естественно. В списке невероятных вещей для Маташа он занимал место между мышонком Пересом и страной фей. Маташ попросил меня разузнать в издательской среде, не припомнит ли кто коллегу с таким именем. Я выполнил просьбу, перевернув землю, небо и все, что находится между ними.
– И что же?
– Единственный Корелли, кого мне удалось найти, оказался композитором эпохи барокко. Арканджело Корелли, возможно, вы о нем слышали.
– А кем же был тот Корелли, на которого работал или воображал, будто работает, Мартин?
– Он считал его еще одним архангелом, падшим.
Журналист приставил два пальца ко лбу, изображая рожки, и язвительно усмехнулся.
– Дьяволом?
– С хвостом и копытами. Мефистофелем, который пользовался услугами дорогого портного и явился из преисподней, чтобы соблазнить его фаустианским договором. Целью его было создание проклятой книги, она стала бы основой новой религии, дабы ввергнуть мир в геенну огненную. Как я уже сказал, человек совсем слетел с катушек. И, естественно, плохо кончил.
– Вы намекаете на тюрьму Монтжуик?
– Это уже позднее. В начале тридцатых годов Давиду Мартину, пожинавшему плоды своих галлюцинаций и странного союза с мелким бесом, пришлось бежать со всех ног, когда полиция обвинила его в совершении ряда ужасных преступлений, которые так до конца и не расследовали. Похоже, ему чудом удалось удрать из страны. Но представьте, насколько нужно быть безумным, если в голову не пришло ничего лучше, кроме как вернуться в Испанию во время войны. Мартина задержали в Пуигсерде, неподалеку от пиренейской границы, и в результате он очутился в Монтжуике. Как многие другие. В том числе и Маташ. Там они встретились вновь после нескольких лет разлуки… Печальный финал, что и говорить.
– Вам известно, почему Мартин вернулся? Хоть он и был не в себе, наверняка осознавал, что в Барселоне его рано или поздно схватят.
Вилахуана сделал неопределенный жест.
– Почему мы совершаем самые большие глупости в жизни?
– Ради любви, денег, от отчаяния…
– Вы романтик в глубине душе, я это уже понял.
– Значит, ради любви?
– Трудно сказать. Я не знаю, что еще он надеялся найти в стране, где одна половина граждан убивает другую во имя цветных тряпок…
– То есть Исабелла?
– Эту часть головоломки я пока не решил.
– Речь о той Исабелле, которая потом вышла замуж за букиниста Семпере?
Вилахуана с удивлением поглядел на собеседницу:
– Как вы узнали?
– У меня есть собственные источники информации.
– Вам было бы неплохо поделиться ими со мной.
– Сразу, как только это станет возможным. Обещаю. Следовательно, это она?
– Да. Исабелле Хисперт, дочери владельцев бакалейного магазина «Хисперт», который до сих пор находится за церковью Санта-Мария-дель-Мар, было суждено сделаться Исабеллой де Семпере.
– Вы предполагаете, что Исабелла любила Давида Мартина?
– Напоминаю, что она вышла замуж за книготорговца Семпере, а не за Мартина.
– Это ничего не доказывает, – возразила Алисия.
– Наверное, нет.
– Вы ее знали? Исабеллу?
Вилахуана кивнул:
– Я присутствовал на свадьбе.
– Вам она показалась счастливой?
– Все невесты обычно счастливы в день свадьбы.
На сей раз с ехидством улыбнулась Алисия:
– А она?
Журналист отвел взгляд:
– Я разговаривал с ней один или два раза.
– Однако она произвела на вас впечатление.
– Да. Исабелла производила впечатление.
– И что?
– По-моему, она была одной из тех редких персон, которые делают этот чертов мир более или менее сносным.
– Вы ходили на похороны?
Вилахуана кивнул.
– Это правда, что она умерла от холеры?
– Так говорили.
– Но вы не верите официальной версии?
Вилахуана покачал головой.
– Почему бы вам не рассказать мне историю до конца?
– Признаться, она очень грустная, и мне хотелось бы забыть ее.
– И потому вы уже много лет пишете о ней книгу? Причем отдаете себе отчет, что никогда не сможете опубликовать ее, по крайней мере в этой стране.
Вилахуана печально улыбнулся:
– Знаете, что сказал мне Давид Мартин во время нашей последней встречи? Это случилось в тот вечер, когда мы втроем – Маташ, он и я – слегка перебрали в «Ксампаниет», отмечая завершение Виктором первого романа «Лабиринта». Я не помню, каким образом возникла в разговоре извечная тема о писателях и алкоголе. Мартин, обладавший способностью выпить бочку вина и сохранить ясность мыслей, сказал одну фразу, которая врезалась мне в память. «Он пьет, чтобы вспомнить, и пишет, чтобы забыть».
– Может, он был не настолько безумен, как казалось?
Вилахуана молча кивнул. Его лицо омрачили воспоминания.
– Расскажите мне тогда, о чем вы так давно пытаетесь забыть, – попросила Алисия.
– Не говорите после, что я вас не предупреждал.
Фельетон, исполненный горькой иронии, написанный Виктором Маташем в 1933 году и навеянный, вероятно, несчастной судьбой его друга и собрата по перу Давида Мартина, начинался словами: «Не нужно быть Гете, чтобы понимать: рано или поздно каждый, кто заслужил право называться писателем, встречает своего Мефистофеля. Люди с добрым сердцем, если таковые еще остались, отдают ему в залог свою душу. Остальные продают чужую – души доверчивых, подвернувшихся им по пути».
Виктор Маташ, в поте лица заслуживший право называться писателем, повстречал своего Мефистофеля осенью 1937 года.
Если и раньше, чтобы жить литературным трудом, приходилось проявлять чудеса изворотливости, то с началом войны ненадежная издательская машина, до тех пор обеспечивавшая Маташа работой и средствами к существованию, окончательно дала сбой. Он продолжал писать и публиковаться, но на главенствующих позициях, потеснив другие жанры, прочно утвердилась пропаганда – памфлеты и панегирики на заказ во славу великих целей, пропитанных шумом сражений и кровью. В считаные месяцы Маташ, подобно многим, лишился возможности зарабатывать на жизнь и был вынужден полагаться на чужую благотворительность и удачу, которая, как обычно, не баловала.
Последними издателями Маташа, кому он доверил публикацию романов из цикла «Лабиринт призраков», были два здравомыслящих кабальеро
