– Как можно жить после такого решения? Особенно если в конце концов обнаружится, что оно было неправильным?
– Это и есть жертва, не так ли? – тихо заметил Таравангиан. – Кому-то придется нести ответственность. Кого-то она будет угнетать и разрушать. Кто-то должен запятнать свою душу, чтобы другие смогли жить.
– Но ты хороший правитель, Таравангиан. Ты не прокладывал дорогу к трону с помощью убийств.
– А это имеет значение? Один человек, осужденный несправедливо? Одно убийство в переулке, которое могла бы предотвратить надлежащим образом организованная полиция? Бремя за кровь невинных должно на ком-то лежать. Я жертва. Мы оба, Далинар, жертвы. Общество предоставляет нам возможность тащиться сквозь грязную воду, чтобы остальные смогли сохранить чистоту. – Он закрыл глаза. – Кто-то должен упасть, чтобы другие выстояли.
Слова походили на те, что Далинар говорил – и в которые верил – на протяжении многих лет. Но в версии Таравангиана они звучали искаженно, без надежды или жизни.
Далинар ощущал себя одеревенелым и старым. Они долго молчали, пока другие не зашевелились. Далинар встал, обеспокоенный.
Даль-перо заработало. Навани ахнула, прижав защищенную руку к губам. Тешав побледнела, а Мэй Аладар рухнула на кушетку с таким видом, словно ее тошнило.
Даль-перо резко остановилось, упало и покатилось по странице.
– Что? – требовательно спросил Далинар. – Что там написано?
Навани посмотрела на него и отвела взгляд. Далинар переглянулся с генералом Халом, потом – с Аладаром.
Ужас окутал его, словно плащ.
«Кровь моих отцов…»
– Что там написано? – взмолился он.
– Далинар, с-столица пала, – прошептала Навани. – Ревнитель сообщает, что Приносящие пустоту захватили дворец. Он… он прервался после пары фраз. Похоже, его нашли, и… – Она зажмурилась.
– Светлорд, отряд, который вы послали, – продолжила Тешав, – похоже, потерпел неудачу. – Она сглотнула. – Остатки Стенной стражи захвачены и заключены в тюрьму. Город пал. Никто не знает, что случилось с королем, принцем Адолином или Сияющими. Светлорд… на этом сообщение обрывается.
Далинар снова рухнул в кресло.
– Всемогущий в небесах, – прошептал Таравангиан, в чьих серых глазах отражалось свечение обогревающего фабриаля. – Далинар, мне очень, очень жаль.
87
Это место
Спокойной ночи, дорогой Уритиру. Спокойной ночи, милый Сородич. Спокойной ночи, Сияющие.
Из ящика 29–29, рубинКонтрольное здание Клятвенных врат трясло, как будто в него врезался валун. Адолин споткнулся, а затем упал на колени.
За тряской последовали отчетливый скрежет и ослепительная вспышка.
Его желудок кувыркнулся.
Он провалился в пустоту.
Где-то поблизости закричала Шаллан.
Адолин ударился о твердую поверхность, и удар был настолько сокрушительным, что он откатился в сторону, а потом и вовсе рухнул с края белокаменной платформы.
Принц упал на что-то податливое. Вода? Нет, ощущения не те. Он извернулся и увидел, что его окружают… бусины. Тысячи и тысячи бусин, по размеру меньше, чем сфера с буресветом.
Адолин задергался и запаниковал, чувствуя, что тонет. Он умирает! Он умрет, задохнется в этом море бесконечных бусин. Он…
Кто-то схватил его за руку. Азур вытащила его и помогла забраться на платформу; бусины скатывались с его одежды. Он закашлялся, словно чуть не захлебнулся, хотя ему в рот угодило всего лишь несколько бусин.
«Буреотец!» – Адолин застонал, озираясь. Небо над головой было неправильным. Черным как смола и покрытым странными облаками, которые как будто уходили в бесконечность, как дороги в вышине. Они вели к маленькому, далекому солнцу.
Океан бусин простирался во всех направлениях, и над ними витали крошечные огни – тысячи и тысячи, словно пламя свечей. Подошла Шаллан, опустилась рядом с ним на колени. Неподалеку вставал Каладин, отряхиваясь. Эта круглая каменная платформа была словно остров посреди океана бусин, формой приблизительно напоминая контрольное здание.
Над ними словно часовые парили два огромных спрена – они выглядели увеличенными версиями людей ростом футов в тридцать. Один был непроницаемо-черного цвета, другой – красного. Адолин сперва принял их за статуи, но их одежда трепетала на ветру, а потом они пошевелились, и один обратил взгляд на людей внизу.
– О, это плохо, – прошептал кто-то рядом. – Это очень, очень плохо.
Адолин огляделся и обнаружил говорившего: существо в жестком черном костюме, который каким-то образом казался сделанным из камня. Вместо головы у него был шар, полный беспокойных, меняющихся линий, углов и невозможных фигур.
Принц вскочил и попятился. Он едва не столкнулся с девушкой с синевато-белой кожей, бледной как снег, в тонком платье, трепетавшим на ветру. Рядом с нею стоял другой спрен в женском обличье, с пепельно-коричневым лицом, которое казалось сделанным из туго сплетенных шнуров толщиной с волос. Существо носило лохмотья, и у него были выцарапаны глаза – как у картины, которую кто-то испортил ножом.
Адолин огляделся, считая. Больше на платформе никого не было. Два огромных спрена в небе и три маленьких внизу. Адолин, Шаллан, Каладин и Азур.
Похоже, Клятвенные врата перенесли только тех, кто был внутри контрольного здания. Но… куда?
Азур посмотрела на небо.
– Проклятие, – тихо сказала она. – Я ненавижу это место.
Интерлюдии
Венли – Мем – Шелер
И-7
Посланница
Великая миссия, которую Вражда придумал для Венли, заключалась в том, что ей пришлось выйти на сцену.
– Затем люди развязали против нас войну на уничтожение, – поведала она собравшейся толпе. – Моя сестра пыталась вести переговоры, объяснить, что мы не виноваты в убийстве их короля. Они не хотели слушать. Они видели в нас только рабов.
Фургон, на котором она стояла, не был особенно впечатляющим помостом, но хотя бы выглядел лучше, чем куча ящиков, которые она использовала в предыдущем городе. По крайней мере, ее новая форма – форма посланницы – была самой высокой, которую она когда-либо носила. Такая форма силы наделила Венли странными способностями, в первую очередь говорить на всех языках и понимать их.
Это сделало ее идеальной кандидатурой для обучения толп алетийских паршунов.
– Они годами боролись, чтобы истребить нас, – говорила она в ритме повеления. – Им были ненавистны рабы, которые могут думать и сопротивляться. Они старались сокрушить нас, чтобы мы не вдохновили народ на революцию!
На коже паршунов, собравшихся вокруг фургона, красовались узоры из грубых линий – черные или белые на красном. Бело-красные завитки самой Венли выглядели куда изящнее.
Она продолжила, с триумфом говоря в ритме повеления, излагая этим
