– Это правда? – спросила Нура по-алетийски. – Далинар Холин, ты встречался с нашим врагом?!
Навани схватила его за руку. Ясна тихонько покачала головой: «Не отвечай».
– Да, – подтвердил Далинар.
– И он, – с многозначительным видом продолжила Нура, – сказал, что ты уничтожишь Рошар?
– А как быть с этим древним текстом? – спросил Таравангиан. – В нем говорится, что Сияющие уже уничтожили один мир. Разве не это привело их к роспуску? Они беспокоились, что их силы невозможно контролировать!
– Я все еще пытаюсь разобраться с этой чушью о великом короле, – настаивала Фэн. – Каким образом это может быть просто «внутренним делом алети», если ты позволил другому королю принести тебе присягу?
Все заговорили одновременно. Навани и Ясна шагнули вперед, парируя атаки, но Далинар опустился на свое место. Все разваливалось на части. В самое сердце его коалиции вонзили острый меч, совсем как на поле боя.
«Вот чего ты боялся, – напомнил он самому себе. – Мира, который опирается не на силу армий, но на вещи, которые заботят письмоводительниц и бюрократов».
И в этом мире его только что ловко обыграли.
112
Рядом с живыми
У меня нет сомнений, что Несотворенных девять. Есть много легенд и имен, которые я могла неверно истолковать, смешав двух Несотворенных в одного. В следующем разделе я расскажу о своих теориях по этому поводу.
Из «Мифики» Хесси, с. 266Каладин вспомнил поцелуй.
Тара была особенной. Смуглая дочь помощника интенданта выросла, помогая отцу с работой. Будучи стопроцентной алети, она предпочитала сарафан в старомодном тайленском стиле, с чем-то вроде передника, с лямками на плечах и юбками до колена. Под платьем она носила блузку на пуговицах, часто ярких цветов – ярче, чем большинство темноглазых могли себе позволить. Тара знала, как выжать максимум из своих сфер.
В тот день Каладин сидел на пне без рубашки и обливался потом. На закате похолодало, и он купался в последних лучах солнца. Его копье лежало на коленях, а сам он играл с камешком, на котором чередовались белый, коричневый и черный цвета.
Кто-то столь же теплый, как солнце, обнял его со спины. Каладин положил мозолистую руку поверх мягкой ручки Тары и вдохнул ее запах – накрахмаленных мундиров, новой кожи и других чистых вещей.
– Ты рано закончила, – сказал он. – Я думал, вы сегодня будете одевать «зеленые лозы», молодняк.
– Остальное сделает новенькая.
– Удивительно! Я же знаю, как тебе нравится эта часть.
– Вот буря, они так смущаются, когда снимают мерки. «Спокойно, парень. Я не делаю тебе авансов, когда прикладываю измерительную ленту к твоей груди, честное слово…» – Она подняла его копье и окинула критическим взглядом, проверяя баланс. – Жаль, что ты не разрешил мне запросить для тебя новое.
– Мне это нравится. Потратил целую вечность, чтобы найти достаточно длинное.
Она бросила взгляд вдоль древка, чтобы убедиться, что оно прямое. Тара не доверяла оружию, которое проверял кто-то другой. Сегодня она надела зеленую блузу и коричневую юбку, а черные волосы собрала в хвост. Тара была пухловатая, с круглым лицом и крепким телом; ее красота не бросалась в глаза. Как неограненный самосвет. Чем пристальней смотришь, тем больше природных граней обнаруживаешь и тем сильнее любишь. Однажды понимаешь, что никогда еще не видел чего-то столь же замечательного.
– А среди новобранцев есть желторотые? – спросил Каладин, вставая и пряча в карман камешек Тьена.
– Не заметила.
Он хмыкнул и махнул Голу – другому командиру взвода.
– Ты же знаешь, мне нравится высматривать детишек, которым нужна дополнительная забота.
– Знаю, но я была занята. Сегодня пришел караван из Холинара. – Она наклонилась ближе к нему. – В одном тюке была настоящая мука. Я потянула кое за какие ниточки. Помнишь, я хотела угостить тебя тайленским хлебом, который печет отец? Я подумала, может быть, мы все уладим сегодня.
– Твой отец меня ненавидит.
– Он приходит в себя. Кроме того, он любит всех, кто хвалит его хлеб.
– У меня вечерняя тренировка.
– Ты ее только что закончил.
– Это была разминка. – Каладин посмотрел на нее и сморщился. – Я сам организовал вечернюю тренировку и не могу ее пропустить. Кроме того, я думал, ты будешь занята весь вечер. Может, завтра пообедаем?
Он поцеловал ее в щеку и вернул копье. Стоило ему сделать шаг, как она заговорила.
– Кэл, я уезжаю, – раздалось позади.
Он споткнулся о свои собственные ноги, затем резко повернулся:
– Что?!
– Я перевожусь в другое место. Мне предложили работу письмоводительницы в Склепе Скорби, в доме великого князя. Это хорошая возможность, особенно для таких, как я.
– Но… – Он вытаращил глаза. – Ты уезжаешь?!
– Я хотела сказать тебе это за ужином, а не здесь, на холоде. Так надо. Отец стареет, он боится, что его отправят на Расколотые равнины. Если я найду работу, он сможет присоединиться ко мне.
Каладин схватился за голову. Тара не могла просто так уйти!
Девушка подошла, встала на цыпочки и легко поцеловала его в губы.
– Ты можешь… не ехать? – спросил он.
Она покачала головой.
– Может быть, я мог бы получить перевод? – предложил Каладин. – В охрану великого князя?
– А ты бы пошел на такое?
– Я…
Нет. Он бы не пошел.
Не сейчас, когда носит этот камень в кармане. Не сейчас, когда память о смерти брата еще свежа. Не сейчас, пока по прихоти великих лордов мальчишек убивают в мелких стычках.
– О, Кэл, – прошептала она, а потом сжала его руку. – Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, что такое быть рядом с живыми, а не только с мертвыми.
После отъезда он получил два письма, в которых Тара рассказывала о жизни в городке под названием Склеп Скорби. Он кому-то заплатил, чтобы их прочитали.
Каладин так и не ответил. Потому что был дураком и не понимал. Потому что мужчины делают ошибки, когда они молоды и сердиты.
Потому что она была права.
Каладин взвалил на плечо гарпун и повел своих товарищей по странному лесу. Они пролетели часть пути, но должны были экономить буресвет, и потому последние два дня шли пешком. Деревья и снова деревья, кружащие вокруг спрены жизни, время от времени – беспокойные души рыб. Сил продолжала
