Это было всего лишь…
Шаллан подсчитала и обмерла от результатов. Прошли уже недели после той внезапной Великой бури, во время которой она впервые пробудила Клятвенные врата. Она посмотрела на сферу в пальцах Адолина.
«Они уже давно должны были погаснуть. Даже те, что зарядили позже остальных».
Как у них вообще сохранился хоть какой-то буресвет?
Внезапно ее вчерашнее поведение показалось еще более безответственным. Когда Далинар велел ей тренировать свои способности, он, наверное, не имел в виду, что Шаллан должна практиковаться в том, как бы не напиться слишком сильно.
Она вздохнула и – все еще кутаясь в одеяло – потянулась к котелку с водой для умывания. У Шаллан имелась горничная по имени Марри, но она все время отсылала ее прочь, поскольку не хотела, чтобы женщина обнаружила, что хозяйка тайком выбирается наружу или меняет лица. Если она будет и дальше так себя вести, Палона, скорее всего, поручит Марри другую работу.
В воде, похоже, не было никаких ароматических эссенций или мыла, так что Шаллан подняла небольшую миску и сделала долгий шумный глоток.
– Я в ней ноги вымыл, – проворчал Адолин.
– Нет, не вымыл. – Шаллан вытерла губы. – В любом случае спасибо, что вытащил меня из постели.
– Ну, у меня есть личные мотивы. Я вроде как надеюсь на твою моральную поддержку.
– Не выкладывай сообщение без подготовки. Если хочешь кого-то убедить, подводи к идее постепенно, чтобы человек все время следил за ходом твоих мыслей.
Он склонил голову набок.
– А, ты про другую моральную поддержку, – протянула Шаллан.
– Беседовать с тобой иногда бывает даже слишком странно.
– Прости, прости. Я буду вести себя хорошо. – Она села так чинно и собранно, как только могла сесть, завернувшись в одеяло и с волосами, которые торчали во все стороны, словно побеги тернового куста.
Адолин перевел дух:
– Отец наконец-то убедил Йалай Садеас встретиться со мной. Он надеется, что у нее есть какие-то догадки относительно смерти мужа.
– Ты не так оптимистичен.
– Она мне не нравится. Странная женщина.
Шаллан открыл рот, но он ее перебил:
– Не странная, как ты. Странная… в плохом смысле. Она всегда оценивает все и всех, с кем встречается. И всегда обходилась со мной, как с ребенком. Составишь компанию?
– Конечно. Сколько у меня времени?
– Сколько тебе нужно?
Шаллан окинула взглядом себя, закутанную в одеяло и с растрепанными волосами, щекотавшими подбородок.
– Много.
– Тогда мы опоздаем. – Адолин поднялся. – Но ее мнение обо мне вряд ли станет хуже, чем есть. Встретимся в гостиной Себариаля. Отец хочет, чтобы я взял у него несколько отчетов по торговле.
– Скажи ему, что выпивка на рынке хорошая.
– Да уж… – Адолин снова посмотрел на пустой кувшин из-под рогоедского светлого, потом покачал головой и вышел.
Через час Шаллан – искупавшаяся, с макияжем и волосами, которые кое-как удалось взять под контроль, – явилась в гостиную Себариаля. Помещение было больше ее комнаты, а дверь на балкон такая огромная, что занимала половину стены.
Все вышли на широкую террасу, с которой открывался вид на поле внизу. Адолин замер у перил, затерявшись в раздумьях. Позади него Себариаль и Палона возлежали на кушетках, подставив спины солнцу, и им… делали массаж.
Стайка слуг-рогоедов массажировала, занималась угольными жаровнями или покорно стояла с подогретым вином и прочими нужными вещами. Воздух, особенно на солнце, не был таким прохладным, как почти все предыдущие дни. Это оказалось почти приятно.
Шаллан ощутила смесь смущения – этот пухлый бородатый мужчина в одном полотенце был великим князем – и гнева. Она только что приняла ледяную ванну, наливая ковши воды себе на голову и не переставая дрожать. Девушка считала это роскошью, поскольку ей не пришлось самой носить воду.
– Как могло случиться, – возмутилась Шаллан, – что я все еще сплю на полу, а у вас кушетки на балконе?
– Ты великий князь? – пробормотал Себариаль, даже не открыв глаза.
– Нет. Я Сияющий рыцарь, и, сдается мне, это ранг повыше.
– Понятно, – сказал он и застонал от удовольствия, испытанного при прикосновении массажиста. – Означает ли это, что ты можешь заплатить за то, чтобы тебе из военных лагерей привезли кушетку? Или ты по-прежнему полагаешься на жалованье, которое плачу я? Жалованье, которое, стоит заметить, полагается тебе за помощь со счетами в качестве письмоводительницы, чего я не видел уже много недель.
– Тури, но она ведь спасла мир, – напомнила Палона с другой стороны от Шаллан. Гердазийка также не открыла глаза, и, хоть лежала лицом вниз, ее защищенная рука была всего лишь наполовину спрятана под полотенцем.
– Видишь ли, я думаю, она не столько спасла его, сколько отложила уничтожение. Моя дорогая, там полный хаос.
Поблизости главная массажистка – крупная рогоедка с ярко-рыжими волосами и бледной кожей – приказала, чтобы для Себариаля принесли партию разогретых камней. Бо́льшая часть слуг, скорее всего, были ее родственниками. Рогоеды любили заниматься каким-нибудь делом сообща.
– Хочу заметить, – продолжил Себариаль, – что это твое Опустошение пустит псу под хвост годы моей работы.
– Но вы же не можете винить в этом меня! – возмутилась Шаллан и скрестила руки на груди.
– Это ты выгнала меня из военных лагерей, – возразил Себариаль, – хоть они весьма неплохо выжили. Остатки тех куполов защитили их от того, что пришло с запада. Большой проблемой были паршуны, но с ними теперь все решено – они маршируют на Алеткар. Поэтому я планирую отправиться назад и вернуть свою землю, прежде чем другие захватят ее. – Он открыл глаза и посмотрел на Шаллан. – Твой молодой принц не хотел этого слышать – он беспокоится, что из-за меня вам не будет хватать сил. Но военные лагеря жизненно важны для торговли; мы не можем полностью оставить их в распоряжении Танадаля и Вамы.
Великолепно. Еще одна проблема, о которой надо подумать. Неудивительно, что Адолин выглядит таким рассеянным. Он отметил, что они опоздают на встречу с Йалай, но, похоже, не очень-то хотел туда отправляться.
– Будь хорошей Сияющей, – посоветовал ей Себариаль, – и сделай так, чтобы остальные Клятвенные врата заработали. Я создал отличную схему взимания налогов за проход через них.
– Какой вы черствый.
– Так надо. Единственный способ выжить в этих горах – обложить налогами Клятвенные врата, и Далинар об этом знает.
