(Это ввел в методику опыта Варфоломей Дормидонтович: чтобы манипулировать все-таки веществом; поэтому и начальный шторм-цикл был нечетный.)
…и даже не втянули в Ловушку, в этом не было необходимости, а лишь оттянули в барьер к меньшим К – и придержали до следующего шторм-цикла. На той, физически тысячекилометровой, дистанции не было уже ни галактик, ни звезд – рукой подать. НПВ-рукой.
(А эту особенность опыта – не втягивать взятый ком в Ловушку – отстоял Имярек. С далеким прицелом, ибо так можно на весу в космическом вакууме взять и держать и ком антивещества. Планетку, астероид. Мало ли для чего, в хозяйстве сгодится…)
Сбросили поля и К. МВ-небо отпрыгнуло и съежилось в яркий кулачок. Ждали.
Сотые доли секунды мелькали внизу, в Катагани; десятки секунд прошли на крыше и на площадке ГиМ; десятки минут в кабине – и многие немеряные миллиарды лет в Меняющейся Вселенной, пока взыграл новый шторм. Вселенская пульсация шарахнулась в другую крайность: было вещество, стало антивещество – но и из него точно так сформировались-вспенились галактики, а в них звезды и планеты.
Далее прицельный поиск, персептронная наводка – и «На!»-транспортировка в найденный ЗПВ. Это было еще дальше, на самом пределе, – так что и не разобрали, куда пошел ком: в планету или в звезду. Но там, в опасной близости от них, вспыхнула сверхновая!
Впрочем, фотоэлементная аварийная схема Бурова в самом деле сработала четко: сразу исказила ближнее пространство, будто закрыла шторкой барьер – вспышка ушла в сторону. Ослепнуть не успели.
…Потом просматривали, прокручивали в проекторном зале лаборатории МВ молниеносные видеокадры. На них различили, что ком попал именно в светило, желто-белый карлик класса G, типа нашего Солнца; оно сразу разбухло, засияло электросварочно, потом и вовсе шаровой молнией; и планеты, которые до этого были неразличимы, стали хорошо заметны – точечные вспышки. Те, что дальше, позже ближних. Их насчитали двенадцать.
Этот ЗПВ был молод, прожил только первый миллиард лет; вряд ли на тех планетах успела развиться жизнь.
5…сразу за проходной они оказывались не на Земле –
чем выше, тем космичней.
Космично светилось то,
что обычно темно.
Космично звучали
искаженные голоса, лязги и рыки машин…
416-й день Шара
День текущий: 24,3785 ноября, или 25 ноября, 9 час 5 мин 0 сек Земли
98-й день (106 гмксек) дрейфа М31
На уровне 144: 25 + 54 ноября, 12 час
9,0434 сутки от Момента-0
В этот день осмысливали, думали, приходили в себя. В трензале и около бассейна. Не спеша и со вкусом. Обычный трензал и обычный бассейн – только на стене светило меняющимися на глазах числами шторм-циклов, К-времен по главным уровням, дней Шара и дрейфа М31 большое табло; внизу его были указаны и девятые с дробью сутки от Момента-0, только без пояснений словами, чтобы не вызывать лишние вопросы у посещающих это хорошее место непосвященных: что за момент такой?
Они были у себя – и они были во Вселенных. Двух сразу.
Полилог типа «Они» (не попавший в информсеть):
– …Безумие опыта в том, что мы запросто нарушили ход естественных процессов на немыслимом прежде уровне: звездном. И – просто так, попробовать.
– Это все Имярек. Не нужно было его с Катагани-товарной забирать. Пусть бы сцеплял вагоны.
– А то бы вы сами не дозрели! До всего того же, а то и больше. Смешно слушать. Нет, серьезно.
На сей раз и Имярек был здесь в плавках, сидел на краю бассейна, спустив ноги в воду. Он был блекл и худ, лопатки торчали.
* * *– Мы зажгли сверхновую. Так ли они возникают, а, Бармалеич? От аннигиляций?
– Не знаю. Этого никто не знает и не узнает…
– А кто узнает, тот не скажет. Не успеет.
– Слушайте, мы же исполнили то, чего никакие вселенные никогда не делают: переместили вещество из одного миропроявления в другое! Через десятки миллиардов лет.
– Не делают, потому что вселенным это не нужно. Что им те вещества!
* * *– Ведь двенадцать же планет. Система побольше Солнечной.
– Да на них еще ничего не было. И вообще, там все прочие миры давно кончились, сменились уже сотни шторм-циклов. Вон видишь…
– Так то без нас.
– Помните, месяц назад мы гутарили здесь о возможности захвата власти на Земле. Теми еще Ловушками, слабенькими. И о том, на кой черт она нам нужна. Так теперь ведь мы можем покорять и иные миры. Даже не только в Солнечной, где и покорять нечего, по всей ближнезвездной окрестности. То есть все, что видим как яркие звезды, – наше…
– Ого!
– Не «ого», а точно, он прав. Ты разве не понял: раз можем так держать в НПВ-луче ком вещества, то ведь и антивещества тоже. А раз так, то и некасаемо к стенкам Ловушек вывести его из МВ в нашу Вселенную. И направить куда хотим, как на ту звезду с планетами. Шару теперь мы это сделать не дадим, раз поняли, – но сами-то можем. Такой вспышкой, уничтожив один ЗПВ, можно привести в ужас и покорность целую звездную область галактики.
Это говорил Миша Панкратов, сидя на велостанке; качал ноги. НетСурьез глядел на него с интересом и большой симпатией:
– Ты сказал.
– Ну и на кой черт, скажите на милость, нам это надо? – вступил Буров, вылезая из бассейна и обтирая свое несколько полноватое тело полотенцем. – Воевать с альдебаранами из-за прекрасных альдебаранок, сиречь альдеовец?
– Альдебаранесс!.. – вставил кто-то.
– Да не один черт, ведь их нет, скорее всего, ни тех ни других. Мы же обыкновенные люди. Вот у меня старенькая мама, она очень не любит, если я дома не ночую, сама не уснет до утра. У Мишки здесь дети – и они важней для него любой власти, разве нет? Бармалеича вот из доцентов расстригли…
– …к нам в директора!
– Зачем нам такая благодать?! Лично мне не нужна власть не только в галактике, но и в пределах нашего района Катагани. А никуда не денешься: есть.
– …Бессмысленное могущество. Ненужное могущество.
– Нелепое могущество…
– Вы напрасно считаете, что первые в таком интересном положении, – вмешался полковник (ныне шеф безопасности института) Волков; он, несмотря на седины не только на голове, но и на груди, был мускулист, поджар, широкоплеч; упражнялся на коне, а теперь сел на него. – Нет. Ведь так и накопили с двух сторон, в Штатах и блаженной памяти Советском Союзе, ядерных зарядов на двадцать пять уничтожений всего живого на планете! Вот такие же обыкновенные люди: тот семьей озабочен, тот карьерой, тот заработком… Те знали, что мы производим, мы знали, что те производят, – и гнали. Понимали, что нескольких сотен боеголовок с такой начинкой вполне достаточно, – а делали тысячи. Смысла никакого, гатили в это многие миллиарды… И ни у кого не хватило ума и смелости сказать: вы что, очумели? Куда столько, зачем? Хватит!
– Нда-с, сравненьице! Обыкновенными-то, значит, быть не очень, чтобы того… – высказался Климов, лежа на краю бассейна.
– И
