«Радуйся, Виктория, тебе дали такой шанс. Можно сказать, благословили. Радуйся! Чего застыла, едва дыша?»
— Вик? — Ник стал подниматься с пола, и меня прорвало.
Только ведь сидела на диване, пытаясь осознать полученную информацию. Доля секунды, и я каким-то чудом перемахнула через спинку и отскочила в сторону, дрожа, как мелкий испуганный зверек.
— Не подходи ко мне!
— Вика, — хищник выпрямился и осторожно выставил руки перед собой, — успокойся.
— Ты знал! Ты с самого начала все знал! — обвинительно прошептала ему, почти прокричала, но голос срывался, терялся, болезненными осколками застывал между нами.
— Вика…
— Все это было игрой! Жалким фарсом. Может, и родственника никакого нет, и завещания. Нашел себе самку для потомства и пустил в ход свое обаяние!
— Ты сама-то в это веришь? — устало спросил он и снова попытался сделать шаг ко мне.
Не верила, но мне стало больно. Так больно, что хотелось причинить ему такие же сильные муки.
— Не подходи! — взвизгнула я.
И пусть я сейчас была похожа на истеричку. Пусть дрожала от ужаса, но позволить вновь задурить себе голову я не могла.
— Измайлова, давай я принесу тебе воды?
— Мне от тебя ничего не нужно. Я ухожу. Сейчас.
И попятилась к двери.
— Вика, я ничего не знал. Клянусь тебе.
— Ну, конечно, рядом столько лет была шаери, а ты был не в курсе.
Мужчина тяжело вздохнул и растерянно потер затылок.
— Вик, я сколько раз тебе говорил — не смешивай сказки и реальность. Шаери определяется не прикосновением или запахом. Ее нельзя определить поцелуем или еще чем-то. Все намного сложнее. Я узнал об этом только тем вечером в Париже. Всего пару дней назад. Клянусь.
Я тяжело сглотнула, схватилась рукой за шкаф, который так не вовремя оказался рядом, но сбегать не спешила.
— Почему тогда?
— Потому что в тот вечер мы впервые взглянули на тебя как на женщину. Я впервые взглянул. Нет, я знал, что ты женщина, и восхищался тобой. Но тогда впервые возникло желание… Да, надо было давно понять, что притяжение между нами возникло не просто так. Но ведь мы хорошо сработались, понимали друг друга. А рычание зверя я воспринимал как собственнические замашки… Наша секретарша, собственность и игрушка.
— Я не игрушка!
Но почему-то от этих слов не было больно. Потому что это не так страшно, страшнее другое. То, что изменить не получится.
— Ты шаери, и этого не изменить, — серьезно ответил Н’Ери. — Поверь мне, я тоже не в восторге. Мое будущее распланировано. Я знаю, чего хочу и когда хочу. В этом будущем нет места семье и тем более детям. Никогда. Ты не должна была появиться в моей жизни! Только не у меня. Я чужой, изгой, большую часть жизни проживший по законам людей, но не хищников. Я не хочу жить по их законам и уж точно не хочу заставлять тебя.
— Ты пытался затащить меня в постель, — прошептала едва слышно. — Ты знал, что я шаери, и пытался переспать со мной.
— Да, — не стал отрицать он и потер переносицу: уставший, растерянный и уж точно недовольный создавшимся положением. — Да, я хотел переспать с тобой и сейчас хочу. Забеременеть ты сейчас не можешь, а жажду зверя усмирить можно.
— И что это значит?
Ник вздрогнул и оттянул ворот футболки, словно она перекрывала ему кислород, мешала дышать. Я чувствовала себя так же.
— Черт. Корень перестает действовать. Вик, он с ума сходит от желания. Я схожу. Это невыносимая жажда. Мне с трудом удается себя сдерживать. Ты слышала о том, что во время опасных дней у женщин меняется запах?
— Д-да.
— Так вот, — медленно, четко, по слогам произнес Ник, не сводя с меня тяжелого взгляда. — В эти дни я не смогу его контролировать. Не смогу сдержать и его, и себя. Не помогут корень, таблетки и презервативы.
То есть ничего. Совсем! Одно радовало, опасные дни уже прошли. Сомневаюсь, что хищники настолько всесильны, что могут заделать ребенка вопреки естественным процессам, идущим в организме. Я очень на это надеялась. Но проверять не хотелось.
— Я сбегу. Уеду. Спрячусь, — выдавила через силу, вжимаясь спиной в стену, дрожа от страха и… предвкушения?
Хищный оскал, от которого сердце ухнуло вниз.
— Игра… Мы любим игры, Тор-р-р-ри. Мы найдем тебя. Из-под земли достанем. Но найдем. Ты же помнишь свой сон, ты знаешь, что будет. — С его губ срывалось самое настоящее рычание: вибрирующее, проникающее под кожу, туманящее рассудок.
— Господи, — простонала едва слышно, прижимая руку ко рту. — Ник, как же… Надо собрать побольше информации, спросить в резервации. Это ведь должно как-то лечиться.
— Понимаешь, в чем дело, Виктория. До этого момента никто из двуликих даже не думал о том, чтобы пойти против воли зверя. За исключением моего отца, но там другая история. Шаери — это дар. Хищники спешат им воспользоваться и наплодить десяток идеальных детей.
— Десяток?
Что-то мне поплохело. Даже голова закружилась от столь радужных перспектив. Я себя мамой одного не видела. Только не я. У меня карьера, работа, а дети — это к Дашке.
— Правда, есть один вариант, — нехотя произнес Ник, и я сразу поняла: он мне точно не понравится.
— Какой?
— Надо попробовать усмирить жажду, надо…
Господи! Это то, о чем я подумала?
— Нет! Не смей это произносить! Не смей!
— Ты же чувствуешь, что защита больше не действует. Ты чувствуешь это желание, Тор-р-ри. Оно вспыхивает в крови в виде крохотных искорок, едва заметных. Но они искрят на коже, вызывают дрожь, сбивают дыхание. И ты знаешь, что будет дальше. Знаешь, как они превратятся в огонь, пламя, против которого не устоять.
— Прекрати.
Как хотелось кричать, но с губ сорвался лишь жалобный стон.
— Дальше будет только хуже. Ты же понимаешь.
— Я тебе не верю.
Отступил. Даже отшатнулся, пряча взгляд золотистых глаз, показывая печать на шее. Темную, не светящуюся. Но когда это его останавливало?
