Боль в глазах была яркой, безумной и такой настоящей, словно и не прошло этих десятилетий.
— И кто же пожертвовал жизнью для тебя?
Вино горчило на губах и языке. Впервые за весь вечер алкоголь комом встал в горле, вызвав тошноту.
— Лилэн Н’Ери. Моя бабушка. Великая женщина, которой не стало из-за меня.
— Мне жаль.
— Прошло более тридцати лет, Виктория. Все забывается.
— Забывается, — медленно повторила и покачала головой. — А как же месть?
Хищный оскал, от которого у меня замерло сердце и тут же забилось быстрее.
— Месть — это то блюдо, которое следует подавать холодным.
— Очень холодным, — понимающе усмехнулась в ответ.
Берта мне не было жаль. Наоборот, сейчас я хотела еще больше помочь Нику наказать этого высокомерного ублюдка и заставить его страдать.
— Очень-очень. Я ответил на твой вопрос?
— Да, — сказала тихо, а сама тяжело вздохнула, ожидая его вопроса.
Опять что-нибудь провокационное и пошлое.
Сидеть на полу больше не было сил. Морщась, поднялась, потирая затекшее тело. Еда уже остыла, но есть не хотелось, наоборот, запах вызывал раздражение. Я приземлилась на диван, с наслаждением откинулась на мягкую спинку. Еще бы ножки вытянуть, но постеснялась — я тут развалилась, а Н'Ери продолжал сидеть на полу и потягивать вино.
— Расскажи мне о своих снах, — неожиданно попросил Ник, который молча наблюдал за моим перемещением.
— Каких снах?
— В которых был я. Я ведь знаю, что снился тебе, Измайлова. И ты не забыла эти сны. Расскажи мне о них. Подробно.
— Насколько подробно? — поежилась я.
— Очень подробно, — плотоядно улыбнулся хищник.
Еще немного, и обзываться начнет.
— Лес, утро, лето. Я от тебя бежала, а ты меня поймал.
— Вика, — возмутился Ник, — и это подробно?
— Очень.
Мужчина фыркнул и усмехнулся.
— Значит, будем задавать наводящие вопросы, потому что этот ответ не считается. В каком облике я тебя преследовал?
— Сначала пантеры, потом человека.
— И когда я обратился?
Я сглотнула, вспоминая тяжесть тела, навалившегося на меня, жадные руки и обжигающие поцелуи.
— В конце, — попыталась уйти от ответа, заметив, как глаза хищника постепенно заполняются расплавленным золотом.
— Тебе понравилось? — едва слышно спросил он. — Ты боялась меня?
— Не боялась. Это было… возбуждающе. Необычно, — призналась, чувствуя, как учащается дыхание.
— Ты думала о том, что будет с нами потом? — вдруг спросил Н’Ери, меняя тему разговора.
— Когда потом?
— Когда соглашение закончится и мы выполним все договоренности. Ты думала о том, что будет с нами дальше?
Думала, и не раз. Вот только сказать ему не могла.
— Это следующий вопрос. А сейчас моя очередь, — дрогнувшим голосом ответила мужчине.
— Авансом. Не переживай, он будет последним. А я отвечу на три твоих: как мне удалось справиться с влечением и с помощью чего, почему метка такая сильная и кто такая «шаери». Договорились?
— А в чем подвох?
— Ни в чем. Игра окончена. Так что с нами будет дальше, Вика?
«Если бы я только знала. Тут с настоящим не разобраться, а он меня спрашивает о будущем…»
— Ты получишь наследство, месть свершится, и твое сердце обретет покой, — тихо ответила ему, поглаживая подушечками пальцев мягкую обивку дивана. На Ника я сейчас не смотрела. Не могла.
— А мы?
«Мы… как, оказывается, это красиво звучит и как неожиданно больно…»
— Не будет никаких «мы», Ник, — грустно улыбнулась в ответ. — Есть только ты и я. По отдельности. Работа будет выполнена и…
— Все вернется и станет как раньше?
— Нет. Как раньше уже не будет. Никогда. — Мне все-таки пришлось поднять глаза и выдержать ответный взгляд хищника. — Ты же не хуже меня понимаешь, что через пару месяцев все закончится. Не знаю, как ты, а я не смогу.
— Не сможешь что?
— Вернуться.
— Это ты так сообщаешь мне о своем будущем увольнении? — уточнил Ник.
Его голос звучал сипло и казался чужим.
— Да.
— А ты не допускала мысли, что наши отношения могут перейти на другой уровень? — вдруг спросил он.
Желтые глаза призывно сверкнули в сумраке ночи.
— Нет. Ник, я уже большая девочка, чтобы верить в сказки. Люди не меняются, и ты не изменишься. А я не хочу быть подружкой по вызову. Не могу.
А сердце в груди разрывалось и молило:
«Ну скажи что-нибудь. Скажи, что я не права! Опровергни мои слова! Не молчи! Зачем ты так смотришь на меня? Зачем соблазняешь и сводишь с ума? Зачем даешь надежду, которой не суждено сбыться?»
— У слова «шаери» есть два перевода. Дословный и романтичный, — неожиданно тихо произнес Н’Ери, и я застыла. — Романтичный означает «избранница зверя». Тот самый ничтожный процент одобрения, который я никогда не мог бы получить. А дословный перевод — «идеальная самка для идеального потомства».
Во рту пересохло. Я даже не смогла переспросить, выдавить хоть звук, лишь задышала часто-часто, смотря на него огромными от ужаса глазами.
— Ты тот жалкий шанс, ничтожный процент, благодаря которому у меня может появиться сильный детеныш. Именно поэтому метка такая яркая. Именно поэтому я обратился тем утром — хищник просто взял контроль и застолбил свою идеальную пару, наплевав на мое мнение и мои желания.
— Ты же сказал, что у вас нет истинных пар, — с трудом прохрипела я, прижимая руку к горлу. Не хватало воздуха. Мне нечем было дышать.
— Это не пара в том смысле, в котором вы, люди, привыкли считать. Это не романтика и встречи под луной. Это размножение.
И никакой романтики, лирических отступлений, стихов и даже цветов. Ромашку — и то не подарили.
«Какие ромашки, дура, за окном конец декабря!»
Вот так легко и просто рушатся мечты и сказки — размножение.
