Нужно было придумать что-то быстрое и красивое – выиграть, не иссякнув. Третья теневая штука задела его плечо, и он охнул от страха и холода. Монструм Господина Черепа, будто уловив его слабость, пополз к нему по земле, переваливаясь на щупальцах. Это было так мерзко, что у Нила бы сердце разорвалось от страха, если бы он не провел столько лет на играх. Но он видел Тень много-много раз, пусть и не в такой странной обстановке, а на арене, наполненной криками и шумом, поэтому рванулся в сторону, потом в другую, надеясь сбить монструма с курса. Но тот легко менял направление, и Нил запустил в него золотой пыльцой, с тихим отчаянием чувствуя, как растет невидимая дыра в груди. Монструм зашипел, дернул щупальцами и бросился обратно к хозяину, а Нил упал на колени, прижав обе руки к земле. Голова кружилась, и ужасно хотелось лечь, но он держался. Сегодня он не проиграет. Нельзя проиграть.
Он сжал землю онемевшими пальцами и мысленно слился с ней, слился со всем, что происходило вокруг. Магия скользнула сквозь него, погладила изнутри, и до него вдруг дошло кое-что важное. Может быть, настоящие Ястребы – ужасные чудовища с клювами, а может, все они, как и Кадет, – просто люди, которые напяливают темные тряпки, чтобы напугать. Но это неважно, потому что любое существо хоть иногда хочет быть счастливым – такое уж свойство у живых. Нил вскинул голову, не выпуская землю.
Господин Череп вытащил плеть отчаяния – очевидно, вспомнил бесславный поединок Нила с Медведем. Плеть была куда длиннее, чем на игре, Господин Череп даже с места не двинулся – размахнулся и хлестнул, и Нилу пришлось наскрести все остатки храбрости, чтобы не отшатнуться. Плеть обожгла спину таким холодом, что он чуть не вскрикнул, – и, пока руки не онемели от боли и шока, заставил себя сделать то, чего от него уж точно не ждали. Он развернулся и схватился за плеть, не давая ей отползти.
Самое главное в магии – это умение полюбить момент. Не беспокоиться ни о прошлом, ни о будущем, знать, что для волшебства есть только здесь и сейчас. Но кто сказал, что момент должен быть идеальным, чтобы его любить?
Нил прикрыл глаза. Шуршание щупалец по сухим листьям, ледяная плеть, рвущаяся из рук, потому что где-то на другом конце за нее дергает Господин Череп. Холодная земля под коленями, боль в спине, запах грозы и осени. Все восхитительные признаки того, что он жив.
Анима нежно, гладко текла из его сердца в кончики пальцев, и Нил открыл глаза. В черноту плети скользнули золотые нити, прокатились по натянутой полосе Тени и коснулись перчатки Господина Черепа прежде, чем тот успел отдернуть руку. Нил поймал его взгляд и больше не отводил. До него дошло, почему он так ужасно ослабел, ударив тех троих. Бил исподтишка, а это неправильно. Но сейчас Нил смотрел прямо в глаза и через плеть касался своей магией руки Господина Черепа, пытаясь передать все, что чувствовал: любовь, и страх, и нелепую радость быть живым, и несовершенство мира, и то, какой это прекрасный, прекрасный момент, который никогда больше не повторится.
Ничто не мешало Господину Черепу разжать руку и выпустить плеть. Но он не выпустил. Его глаза, ввалившиеся и тусклые, распахнулись. Он что-то почувствовал, что-то свое собственное, какую-то далекую и почти забытую радость – Нил не знал какую, но разве это важно? Пусть у каждого будет своя. Черная веревка с проблесками золота холодила ладонь, шептала о печали, об отчаянии и смерти, но Нил больше не собирался от них бежать. Он медленно встал с колен и потянул плеть на себя. Она выскользнула из руки Господина Черепа, но тот не попытался остановить Нила, все еще пораженный чем-то в своих мыслях. Нил скатал плеть, наматывая на руку, и она растворилась без следа, тая от тепла, как снег на солнце.
– Победа засчитана игроку Шесть Четыре Пять Два, – негромко произнес Мастер Игры.
Нил думал, что Господин Череп разозлится, но Ястребы, похоже, умеют достойно принимать поражение. Гнев для них – не добродетель, и Господин Череп просто стоял, нечитаемым взглядом глядя на Нила.
И Нил медленно пошел вперед. Главное – не бояться. Он не мог знать точно, что его не ударят в спину, но ведь если правило озвучено, оно действует. В тот раз Кадет не обещал его не убивать, а сейчас у них у всех был уговор, и с какой-то свирепой, мучительной радостью Нил понял:
Ястребы держат слово. Кадет, хрипло дыша, шел за ним, и Нил, не глядя, чувствовал, как он дрожит. Происходило то, чего не могло произойти никогда: золотой волшебник шел сквозь стаю Ястребов, чтобы победить их, а они его не трогали.
Нил дошел до камня, и птицы смотрели ему вслед, не двигаясь с мест. Хотелось сморозить что-нибудь глупое, чтобы разрядить обстановку, но Нил молчал. Это был самый удивительный момент в его жизни, и надо было прочувствовать его сполна.
Камень был на месте: неприметный, исчерканный старыми, едва заметными царапинами, которые складывались в блеклые рисунки. Нил упал перед ним на колени и не стал тянуть – сжал руку на камне и передал ей магию. Надежды не всегда достаточно, но сейчас ее просто обязано было хватить.
Не хватило.
– Забери всю мою магию, – истово зашептал Нил, крепче стиснув камень. Волшебство не желало в него перетекать, будто мешала какая-то невидимая преграда. – Ну же! Пусть место силы вернется!
Ни-че-го. Паника подступала, как волна, от страха противно сжалось горло.
– Загорись. Оживи. Место силы, вернись, – не своим голосом шептал Нил. Не может быть, нет, нет, нет. – Пожалуйста. Прошу!
Нил разжал руку. Отчаяние накрывало его, глушило все связные мысли. Он почувствовал за спиной движение и тупо уставился через плечо.
– Превратись и лети. Быстро, – выдохнул Кадет, отгораживая его от Ястребов.
Нил сгорбился, уронив руки между колен. Магия по-прежнему была при нем, и, наверное, он успел бы обратиться, но даже не попытался. Он не хотел спасаться. Кадет был прав: место силы вернуть нельзя.
Ястребы разом упали с веток и обрели человеческую форму.
